Дик Френсис - Риск

Я отвлеченно подумал, что у меня образовалась более чем обширная практика по проведению многих часов в неизвестности, в тесных, темных помещениях. Щелкнул замок входной двери. Человек обычно хорошо знает каждый шорох в родном доме, ему не нужно видеть – достаточно прислушаться, чтобы понять, что происходит. Я различил явственный скрежет петель, шарканье подошв, ступавших по голым каменным плитам прихожей. Потом из гостиной донесся тихий шелест, негромкие голоса, скрипнула кухонная дверь. Они вернулись, стараясь не привлекать внимания миссис Моррис.

Я напряженно застыл. Моя голова и плечи возвышались над полом, и я не знал, на что решиться: осторожно втиснуться назад в узкую дыру и рискнуть, что они услышат возню, или остаться на месте и рискнуть, что они еще раз обыщут мой платяной шкаф. Стоило мне чихнуть, или кашлянуть, или хотя бы задеть локтем фанерную стенку при попытке забраться в более надежное убежище, они непременно услышали бы. Я сидел неподвижно, навострив уши, гадая с отчаянием, как долго они намерены меня караулить.

Дышать ровно было очень трудно, умерить бешеное биение сердца оказалось невозможно. Состояние крайнего волнения, затянувшееся на несколько часов, весьма пагубно сказывалось на нервах.

Время от времени до меня доносились их шаги и невнятное бормотание, но слов я больше не мог разобрать. Я предположил, что они тоже прячутся, дожидаясь в укромном уголке, когда я вернусь домой. Если задуматься, ситуация складывалась довольно смешная: они прячутся за мебелью, а я – между стен.

Не смешно станет, если они найдут меня. Более того, это будет просто ужасно. Я в очередной раз глубоко и судорожно вздохнул.

Кто-то начал тихо подниматься по лестнице. Знакомое поскрипывание старых ступеней электрическими разрядами отдавалось во всем моем теле. Приходилось рисковать и начинать шевелиться. Я поджал локти, согнул колени и скользнул обратно под пол. Откидная крышка тяжело и гулко опустилась над моей головой, и я затравленно подумал, что они наверняка это расслышали, но никто не примчался с ликующими криками, и ужасное напряженное ожидание длилось и годилось.

Я сидел, скрючившись, отчего все мышцы болели и начались судороги, но я ничего не мог с этим поделать.

Один из них провел немало времени в моей спальне. Сквозь половицы я улавливал звук его шагов и глухой короткий стук задвигаемых ящиков. Я догадался, что он уже интересуется не моим местопребыванием, а моим имуществом.

Но от этого я не чувствовал себя в большей безопасности.

Казалось, страх бесконечен, но все рано или поздно кончается. Я опять услышал неразборчивые голоса в гостиной, хлопнула дверь кухни. Тот, кто сторожил меня в спальне, спустился вниз. Снова невнятное бормотание: они заговорили хором. Потом на какое-то время установилась тишина. А после в холле раздались шаги и щелчок закрываемой входной двери. Я ждал, решив, что ушел только один из них. Завелась машина, постепенно набрала скорость и уехала.

Я по-прежнему лежал без движения, ибо не верил, что все действительно закончилось, что это не ловушка: но ничто не нарушало полную тишину. В конце концов, я отжал вверх дощатый настил и с трудом, морщась от боли в онемевшем теле, выполз на ковер спальни.

Свет все еще горел, но черный квадрат окна посерел. Прошла целая ночь. Светало.

Я запихнул кое-какие вещи в один из чемоданов и покинул коттедж десять минут спустя.

На американском автоматическом замке явных следов взлома не было, и я предположил, что они открыли его с помощью пластиковой кредитной карточки, как однажды сделал я сам, забыв ключи дома. Моя машина стояла в полном порядке там, где я ее запарковал, и даже недопитый бокал виски остался нетронутым на столе в гостиной. Чувствуя себя совершенно разбитым, я принял душ, побрился, позавтракал в "Чокерс-отеле" и отправился в полицию.

– Опять пришли? – спросили в полиции. Полицейский инспектор выслушал мою историю, записал и задал ряд вопросов. – Вы знаете этих людей?

– Нет.

– Остались какие-нибудь следы насильственного вторжения?

– Нет.

– Что-нибудь украдено?

– Нет.

– Ничего не можем поделать, сэр.

– Послушайте, – сказал я, – эти люди хотят похитить меня. Один раз им это удалось, и они снова пытаются сделать то же самое. Неужели вы совсем не в состоянии помочь?

Полицейский отнесся ко мне довольно сочувственно, но ответ был отрицательный. У них не хватает ни людей, ни денег, чтобы установить круглосуточную охрану кого бы то ни было на неопределенный срок без особо веских оснований.

– Разве угроза похищения недостаточно веское основание?

– Нет. Если вы серьезно верите, что такая угроза существует, вы можете сами нанять телохранителя.

– Огромное спасибо, – сказал я. – Но если кто-нибудь сообщит вам, что я снова исчез, имейте в виду: я вряд ли уехал по собственному желанию.

Возможно, вы окажете мне любезность и начнете поиски.

– Если это случится, обязательно, сэр.

Я пришел в контору, сел за свой стол и уставился на трясущиеся руки.

У меня почти не осталось сил, ни физических, ни душевных.

Явился Питер с телеграммой в руках и с обычным выражением легкой растерянности и непонимания на лице. Он принес плохие новости. "Машина сломана возвращаюсь среду извинения Тревор".

– Вы прочли это? – спросил я Питера.

– Да.

– Пожалуй, вам лучше сходить за расписанием мистера Кинга на будущую недели и его книгой предварительной записи клиентов.

Питер пошел выполнять поручение, а я сидел и тупо смотрел на телеграмму. Тревор послал ее из какого-то городка во Франции, о котором я никогда раньше не слышал, и не указал обратного адреса. Но где бы он ни находился, он не умрет от беспокойства. Он твердо уверен, что может безболезненно продлить отпуск на несколько дней, так как я легко справлюсь со всеми проблемами.

Питер вернулся с расписанием. Я сплел пальцы, чтобы унять дрожь. Интересно, что люди обычно принимают в качестве транквилизаторов?

– Принесите мне чашку кофе, – попросил я Питера. Он вскинул брови.

– Знаю, сейчас только четверть десятого, – добавил я, – но принесите мне чашку кофе... пожалуйста.

Когда он принес кофе, я отправил его за Дебби, собираясь распределить между ними груз самых неотложных дел. Ни тот, ни другая не обладали выдающимися способностями, но оба были упорными, добросовестными работягами бесценные качества для помощников бухгалтеров. Во многих фирмах помощники отличались блестящим умом и энергично учились, чтобы самим стать бухгалтерами. Тревор по неведомой причине всегда предпочитал иметь дело с ребятами без честолюбивых устремлений. Питеру исполнилось двадцать два, Дебби двадцать четыре. По-моему, Питер был скрытым гомосексуалистом, который не вполне осознал это. За Дебби, полногрудой и чопорной девицей с волосами мышиного цвета, ухаживал парень, служивший в магазинчике скобяных товаров.