Дик Френсис - Дорога скорби

Она, кажется, приняла мою пассивность за разрешение действовать. Она заплатила за нас обоих кредитной карточкой "Памп", как и обещала, и явно ожидала, что я отплачу в понедельник, дав Кевину эксклюзивное интервью.

Я пообещал, зная, что не смогу этого избежать, и предложил подвезти ее до дома.

– Но вы же не знаете, где я живу!

– Да все равно, – сказал я.

– Спасибо. Здесь ходит автобус.

Я не настаивал. Мы расстались у дверей ресторана. Ни поцелуя. Ни рукопожатия. Она только кивнула и пошла вперед не оглядываясь, а я вообще не верил в ее добросердечность.

В воскресенье утром я снова открыл небольшой синий кейс, который мне дала Линда, и снова прочел все вырезки, где говорилось о покалеченных пони в Кенте.

Я опять прокрутил запись двадцатиминутной программы, сделанной Эллисом о детях, которым принадлежали пони, и просмотрел ее с другой – тошнотворной – точки зрения.

На экране он выглядел таким дружелюбным, таким обаятельным, таким умелым. Его рука с сочувствием обнимала Рэчел. Его приятное лицо было исполнено сострадания и гнева. Он говорил, что ослеплять пони или рубить им ноги – это преступление, такое же, как убийство.

Эллис, в отчаянии думал я, как ты мог? Что, если он не сможет удержаться. Я поставил пленку второй раз, подмечая детали и внимательно прислушиваясь к тому, что он на самом деле говорил.

Его чувство аудитории было непогрешимо. Дети были одеты в костюмы для верховой езды, двое или трое были в жокейских шапочках из черного вельвета.

Он усадил их на кипы сена. Сам он сидел среди них на полу, в темном спортивном костюме, со сдвинутой на затылок кепкой, с темными очками в кармане.

Некоторые ребятишки плакали. Он давал им свой платок и помогал справиться с горем.

Когда он говорил, обращаясь прямо в камеру, звучали такие фразы, которые делали зримыми детские страхи: "Из пустых глазниц их глаза стекали по щекам" и "Чистокровный серебристый пони, сверкающий в лунном свете".

Один его заботливый голос делал эти картины непереносимыми .

"Серебристый пони, сверкающий в лунном свете". Основа кошмаров Рэчел.

Я поставил пленку в третий раз и слушал, закрыв глаза, чтобы меня не сбивали с толку знакомое лицо или Рэчел в парике.

Он сказал: "Серебристый пони доверчиво подошел, соблазненный горстью кусочков конского корма". Он не мог знать об этом.

Он мог узнать, если бы кто-то у Фернсов догадался об этом.

Но сами Фернсы не могли этого сказать. Они не кормили Силвербоя кормом. Корм ему дал тот, кто приходил ночью.

Эллис, конечно, скажет, что он придумал это и выдумка случайно совпала с фактами. Я перемотал пленку и некоторое время смотрел в пространство.

Эллис ответит на все вопросы. Эллису поверят.

Во второй половине дня я написал длинный подробный рапорт для Нормана Пиктона – это было невеселое занятие.

Рано утром в понедельник, как он того требовал, я приехал к полицейскому участку в Ньюбери и лично вручил конверт в собственные руки инспектору по расследованию.

– Вы говорили об этом с кем-нибудь? – спросил он.

– Нет.

– В особенности с Квинтом?

– Особенно с ним. Но... – Я запнулся. – Это дружная семья. Более чем уверен, что вечером в субботу или вчера Джинни и Гордон сказали Эллису, что мы с вами и Арчи осмотрели "Лендровер" и что вы забрали секатор. Я думаю, вы должны принять во внимание, что Эллис знает о начале охоты.

Он с отвращением кивнул.

– И поскольку Эллис Квинт официально проживает в округе Метрополитэн, мы, округ Темз-Вэлли, не можем продолжать расследование...

– Вы хотите сказать, что не можете вызвать его в местное отделение Риджент-парк и задавать ему неудобные вопросы, вроде того, где он был в три часа ночи в субботу?

– Вот именно. Мы не можем допрашивать его сами. – Я думал, что это деление уже давно упразднено. – Для всего требуется время.

Я оставил его разбираться со своими проблемами и поехал в Кент. По пути, желая сделать Рэчел Фернс подарок, я завернул в Кингстаун и прошелся по магазинам.

Витрина с куклами и мягкими игрушками заставила меня задержаться может, Рэчел нужно любимое животное, которое займет место пони. Но, вероятно, Линда не обрадуется появлению в доме шумного создания, которое линяет и грызет мебель. Однако я зашел в зоомагазин – и вот тогда-то я и приехал в дом Линды Фернс, имея в машине аквариум, водоросли, миниатюрные руины готического замка, электрический насос, лампы, корм для рыбок, инструкции и три больших закрытых банки с тропическими рыбками. Рэчел ждала меня у ворот.

– Вы опоздали на полчаса, – укорила она меня. – Вы сказали, что приедете в двенадцать.

– Ты когда-нибудь слышала о шоссе М25?

– Все оправдываются, что ехали там.

– Ну извини.

Ее лысая головка все так же шокировала меня. Если не считать этого, выглядела она хорошо, щечки округлились и порозовели благодаря стероидам.

Она была одета в легкую маечку и спортивные штаны. Это безумие – любить чужого ребенка с таким всеобъемлющим чувством, но я впервые почувствовал, что такое отцовство.

Дженни отказывалась иметь детей, когда в любой день после скачек могла остаться вдовой, и я в то время об этом не задумывался. Если когда-нибудь женюсь еще раз, подумал я, входя следом за Рэчел в дом, я хочу дочь.

Линда встретила меня радостной улыбкой, легко поцеловала в щеку и предложила джин с тоником, пока она готовит паштет для ленча. Стол был накрыт. Она носила дымящиеся блюда.

– Рэчел вышла вас встречать уже два часа назад! – сказала Линда. Я не понимаю, что вы сделали с ребенком.

– Как она?

– Счастлива. – Линда резко отвернулась, слезы были близко, как всегда. – Налейте еще джина. Вы сказали, что у вас есть новости.

– Потом. После ленча. Я привез Рэчел подарок.

Аквариум имел успех. Рэчел была очарована им, Линда заинтересовалась и стала помогать.

– Слава Богу, вы не подарили ей собаку, – сказала она. – Я не выношу, когда животное путается под ногами. Я не разрешила Джо подарить ей собаку. Вот почему она захотела пони.

Яркие рыбки засновали в готических руинах, водоросли заколыхались в воде, загорелись лампочки, и стали подниматься пузырьки. Рэчел насыпала рыбкам корма и смотрела, как едят ее новые друзья. Владелец зоомагазина уговорил меня купить аквариум побольше, нежели я собирался, и был, несомненно, прав. Бледное личико Рэчел сияло. Пеготти в своем манеже сидел возле аквариума, тараща глаза и открыв рот. Мы с Линдой вышли в сад.

– Есть новости насчет трансплантата? – спросил я.

– Я бы сразу вам сказала.

Мы сели на скамью. Цвели розы. Стоял поразительно чудесный день. Линда сказала несчастным голосом:

– У Рэчел острый лимфобластный лейкоз, при котором химиотерапия почти всегда дает ремиссию. В девяноста процентах случаев. У семи из десяти ребятишек ремиссия длится всю жизнь, и через пять лет они могут считать, что вылечились. А у девочек шансы лучше, чем у мальчиков, – разве это не странно? Но у тридцати процентов детей болезнь возвращается.