Корнелл Вулрич - Одной ночи достаточно

— Эй, хозяин! — обратился к нему Акоста.

Две косые щелочки глаз приоткрылись на полном лице китайца. Более ничего не изменилось. Едва лишь можно было различить легкое мигание этих глаз.

— Да, сеньоры, — проговорил он певучим голосом и двинул рукавом, освобождая кисти рук, длинные и тощие, как лапы курицы. Сделал одной рукой круговой жест, как бы говоря: «Проходите. Если что-нибудь понравится, разбудите меня».

Но для Акосты этого было недостаточно. Ведь он представлял полицию.

— Встаньте! — приказал полицейский.

Китайцу понадобилось несколько движений, чтобы встать. Сначала он отцепил ноги от табуретки. (Я заметил, что его ноги были очень маленькие для толстяка.) Потом сдвинул живот, за ним последовали голова и руки.

Наконец китаец отделился от табуретки и встал. Двинулся вперед, дрожа, как масса желатина, и почтительно покачивая головой. Какой он был смешной, этот человек! Мне пришла в голову мысль, что китаец нарочито подчеркивает каждое свое движение.

— Вы Чин? — задал вопрос Акоста.

Китаец поклонился и радостно заулыбался. Указал пальцем на свою грудь.

— Да, Чин. К вашим услугам.

Значит, приставка «Тио» не составляла часть его китайского имени, догадался я. Потом, узнал, что «тио» по-испански звучит как «цио».

— Если вы собираетесь задавать вопросы, которые касаются меня, — вмешался я, — задавайте их на английском языке. Правда, он плохо говорит по-английски, но когда я был здесь впервые, как-то приспособился.

Торговец согласился, будто я сделал ему комплимент.

— Немножечко, — произнес он.

Ты ломаешь комедию — подумалось. Уж слишком церемонный, даже для китайца!

— Посмотрите на этого человека, — сказал ему Акоста.

Чин пристально посмотрел на меня сквозь косые щелочки глаз.

— Он заходил к вам несколько часов тому назад?

— Да, господин, заходил.

— Он купил что-нибудь?

— Да, господин, купил.

— Что?

— Господин купил кинжал.

Пока все шло хорошо. Он подтверждал мои слова.

— Опишите кинжал. Вы понимаете, что означает «описать» по-английски?

— О, конечно. Кинжал декоративный. Нож с рукояткой из нефрита. Чтобы резать, вскрывать письма. Чтобы вешать на стенку.

Китаец нежился в своих шутовских манерах.

— Опишите рукоятку ножа.

Вот мы и дошли. В конце концов, как и предвидел, мне не было скучно.

Тио Чин продолжал ломать комедию. Было впечатление, что он преследует свою цель, но я не понимал какую.

— Рукоятка из нефрита в виде обезьянки.

— Это мы знаем. Опишите обезьянку.

Китаец развел руками и закрыл ладонями глаза.

— Обезьянка, которая спрятала глаза. Так.

Ответ до меня дошел с небольшим запозданием. В этот день вообще мой ум работал как-то замедленно. Даже когда Ева умерла, я был последним, кто понял это. И теперь полицейские уже начали перемигиваться между собой и покачивать головами, как бы приговаривая: «Ну, что мы вам говорили?», а до меня только дошел смысл сказанного.

Вот так рассеялся последний лучик надежды. И вдруг меня прорвало:

— Ты сумасшедший! Что ты несешь? Что хочешь внушить, ты, мешок с картофелем? — Я попытался броситься на китайца, несмотря на двух кубинцев-полицейских, удерживающих меня. Толкнул столик из тика и опрокинул его. Латунные безделушки, падая, зловеще звякнули. — Я купил ту, которая затыкала уши! И ты это знаешь! Ты видел…

Полицейские заставили меня замолчать.

— Эй! Успокойтесь! — произнес Акоста, и я почувствовал в его голосе угрозу.

Одновременно один из агентов отводил мне руку за спину. Так им удалось меня успокоить.

Тио Чин любезно пожал плечами.

— Их было три. Первую купил господин. Другие еще здесь. Я могу показать.

— Бессовестный обманщик! — выкрикнул я.

Руку за спиной повернули на несколько градусов, будто она была ручкой от двери. Остаток оскорбления застрял у меня в горле.

Китаец, покачиваясь, приблизился к шкафу, передвинул пару панно и порылся внутри. Когда он повернулся к нам, в руке у него был сверток из шелка. Я узнал этот сверток, но не мог представить себе, как торговец собирается подтвердить сказанное. Судя по его словам, там должен лежать нож, который я унес с собой.

— Привезены из Гонконга, — сказал он. — Сначала в Панаму, потом сюда. Заказаны только три серии. Стоят очень дорого. Никогда не продать, никогда не спрашивать. У меня есть счета на товар. Показать вам? На испанском и китайском. Я могу доказать, что заказано только три серии. Показать счета потом.

Он развязал сверток и развернул его. Внутри было два параллельных ряда шелковых петель, сверху и снизу. В верхних петлях размещались рукоятки ножей, в нижних — их лезвия. Все рукоятки представляли собой скульптурки одних и тех же обезьянок, вырезанных из слоновой кости, эбенового дерева и нефрита. Один кинжал с рукояткой отсутствовал — в центре было пусто.

Оставшиеся два кинжала из этой серии представляли обезьянку, закрывающую рот, и обезьянку, затыкающую уши. Последний был именно тот, который покупал я и который был завернут в зеленую бумагу. Именно его я положил в свой внутренний карман.

— Видите? — Китаец выглядел жизнерадостно.

— Ну что? — спросил меня Акоста.

Я отреагировал бурно.

— Ты лгун! Не знаю, почему, но ты сыграл со мной злую шутку. А ну говори, как это сделал…

— Я ничего не сделал, — запротестовал Тио Чин жалобным голосом. — Я только показал это.

— Да, ну так я тебе сделаю кое-что! Получишь сейчас пинок в живот!

Но я тщетно поднял ногу, агенты потянули меня назад.

— Успокойтесь, — пробормотал Акоста и ударил меня тыльной стороной ладони.

Но я даже не обратил на это внимания. Все мое возмущение сконцентрировалось на борове-китайце.

— Ты же слышал, когда я спросил мнение девушки, с которой приходил. Ты даже показал ей кинжалы, чтобы она сделала выбор! Ты прекрасно слышал, какой нож она сказала тебе завернуть! Ты помнишь кинжал, выбранный мной, тот, который я дал тебе в руки, чтобы ты его завернул! Должно быть, ты проделал фокус, когда повернулся ко мне спиной и подошел к прилавку…

— Я оставил вам остальные ножи после выбора, — залопотал Тио Чин. — Взял только один. Может, вы трогать ножи, я их не трогать…

Так оно и было, китаец оставил два кинжала на столе. И отвернулся от меня на минутку. И это было, конечно, не в мою пользу. Акоста, полицейские и без того уже полностью подозревали меня. Подумать только!

Акоста сухо сказал:

— Какой смысл затягивать эту историю? Никто другой, кроме вас, не покупал этот нож. А тот, который, по вашим словам, вы купили, оказывается, находится здесь. Идемте. Мы и так были слишком терпеливы с вами. Дали возможность оправдаться только потому, что вы иностранец. Вы уже должны быть за решеткой!