Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

Сестры, что это? Видите?
Небо было безоблачно,
Вдруг туман неожиданный
Скрыл Эврота течение
И извилины берега,
Камышами поросшие.
И уже горделивые
Скрылись из виду лебеди,
Безмятежно скользившие
По зеркальной поверхности.

Только крики их хриплые
С замирающей силою,
Крики их с перерывами
В отдалении слышатся.
Говорят, голос лебедя
Служит смерти предвестием.
Только в нашем бы случае
Не пришло подтверждение.
Мы и сами лебедушки
С грудью белой, высокою,
А царица тем более, —
Зевса-лебедя детище.

Серой мглы пеленою
Кругом все затянуто.
Нам друг дружку не видно.
Стоим мы иль движемся?
Что-то странное в воздухе.
Вам, скажите, не чудится,
Что Гермеса виднеется
Впереди очертание?
Блещет жезл золотой его.
Он ведет нас к безрадостным
Ада призрачным пустошам,
Полным мглой бестелесною.

Неожиданно темнеет, мгла редеет и уходит.
Но светлей ничуть не стало. Стены, стены перед нами,
Нас ограда обступает. Это двор или могила?
Все равно ужасно это! Сестры, сестры, мы в ловушке,
Мы в плену, как никогда.

Вертушки, дуры, истинные женщины,
Игрушки мига, жертвы настроения!
Ни в счастье, ни в несчастье не умеете
Вы показать характер свой с достоинством.
Ни в чем у вас нет лада и согласия,
И только в крайней боли или радости
Все как одна визжите вы и воете.
Довольно, не трещите! Молча выждите,
Что порешит высокая владычица.

Где ты, пророчица? Зовись, как вздумаешь,
Хоть Пифониссой, но навстречу выгляни
Из внутренности замка. Впрочем, если ты
Отправилась уведомить хозяина,
Чтоб мне прием устроил подобающий,
Тогда спасибо, и безотлагательно
Представь меня герою достославному.
Покоя жажду я, конца блужданию.

Царица, не ищи старухи взорами.
В тумане, может быть, осталась, гадкая,
Из недр которого, путем неведомым,
Перенеслись сюда мы, ног не двигая,
А может быть, она ушла действительно
Внутрь переходов предварить владетеля,
Чтобы тебя по-царски, с честью приняли
В волшебном этом замке, как бы выросшем
Из многих крепостей соединившихся.
Но посмотри: вверху, по окнам портика
Взад и вперед снуют толпой служители.
Тебе прием заслуженный готовится.

От души отлегло. Посмотрите туда,
Как учтивой толпой милых юношей ряд
Стройным шествием в лад сходят, вниз не спеша.
По чьему повеленью пред нами предстал
Возмужалых подростков пленительный рой?
В чем их прелесть? В равненье, в осанке, в ходьбе,
В их, венчающих лоб, белокурых кудрях
Или в ямочках щек, что, как персик, в пуху,
Так и манят, как персики, их укусить?
Укусила б, но — страшно сказать: укушу, —
Рот наполнится прахом могильным.
Эти красавцы
Подходят сюда.
Что они вносят?
Трон и ковер,
К трону подножье
И балдахин.
Полог шатровый,
Как нимб облаков,
Нашей царицы
Венчает главу.
Вот она всходит
На трона ступень.
Мы полукругом
Цепи сомкнем.
Славен, славен, славен трикратно
Этот благословенный прием.

Да, если боги человеку этому
Высокий рост, осанку, обходительность
Не в ссуду дали, а на веки вечные,
Он будет все увенчивать победою:
Бои ль кровопролитные с мужчинами,
Или с красавицами стычки мелкие.
Ценила в прошлом многих я и видела,
А этот лучше всех. Вот он почтительно
Приблизился. Царица, обратись к нему.

Царица, вместо надлежащей встречи
И слов привета, выдаю тебе
Закованного в цепи человека.
Свой долг нарушив, мой нарушил он.
Стань перед госпожою на колени
И повинись пред нею, низкий раб.
Царица, это сторож наш на башне.
На редкость зоркий, он поставлен мной
Осматривать с дозорной этой вышки
Весь кругозор полей до той черты,
Где сходятся вдали земля и небо,
И доносить про все, что разглядит,
Будь это стадо или вражье войско.
Стада храним мы, а врагов мы бьем.
Представь себе, что сделал он сегодня:
Ты здесь, — он не доносит ничего,
И по его вине мы упускаем
Оставшееся время, чтоб предстать
В готовности перед высокой гостьей.
Достоин смерти он, и он давно
Лежал бы на земле в крови, казненный,
Но вот он тут, и ты сама реши,
Что делать с ним, казни его иль милуй.

Хотя бы ты царицей и судьей
Лишь для того меня над ним поставил,
Чтоб испытать меня, начну с того,
Что составляет первый долг судейский,
И обвиняемого допрошу.

Стать вели мне на колени,
Жить и с жизнью распроститься,
Я тебе без разделенья
Весь принадлежу, царица.

Как всегда, я ждал с востока
Утром солнце со стены,
Но оно сегодня к сроку
Встало с южной стороны.

Я не видел башни шпиля,
Я не видел гор и нив,
На единственном светиле
Жадно взор остановив.

Зренье рыси мне досталось,
Рыси, хищницы лесной,
Но теперь перемешалось
Все, как сон, передо мной.

Мост подъемный пред твердыней,
Башня, крепостной курган
Пред лицом такой богини
Разом канули в туман.

В ослепленье, став у края,
Не сводил с нее я глаз.
Вот она стоит, живая,
Так же ослепляя вас.

Рогом не дал я сигнала,
Долг дозорного, презрев.
Жалуй плахой, иль опалой,
Иль смени на милость гнев.

Не вправе взыскивать я за провинность,
Которой я виной. О горе мне!
Меня преследует печальный жребий
Так обольщать весь век сердца мужчин,
Что больше ничего они не помнят.
Обманом, силою, захватом в плен
Меня герои, боги, полубоги
И демоны таскали за собой
В своих походах, битвах, отступленьях.
Сперва я голову кружила всем
В одном своем лице, потом в двояком,
В тройном и четверном. Освободи
Закованного. Бедный не повинен.
Кто ослеплен богами — чист душой.

Царица-лучница, с тобою рядом
Я вижу пораженного стрелой!
Охотница, стреляешь ты так метко.
Что, чуть ты натянула тетиву,
Я во мгновенье ока тоже ранен.
Воображаю, сколько будет жертв,
Когда ты воцаришься в нашем замке
И в нем засвищут тучи этих стрел!
Чем стану я? Ты мне мой двор взбунтуешь,
Небезопасным станет камень стен,
И я боюсь, тебе, победоносной,
Все войско восхищенно присягнет.
Что остается мне, как не отдать
Тебе во власть себя и все владенья,
Которые своими я считал.
У ног твоих позволь мне всенародно
Признать тебя своею госпожой,
Которой только стоило явиться,
Чтоб покорить нас и занять престол.