Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст

Блуждающие огоньки — выскочки, сделавшие карьеру и нажившие богатства в мутной воде (буквально: на болоте).

Падающая звезда. — Метафора, подразумевающая быстрое возвышение и столь же быстрое падение различных политических деятелей периода первой буржуазной революции во Франции (Мирабо, Дантон, Робеспьер и др.).

Толстяки. — Дословный перевод: массивные. По толкованию Э. Шмидта, аллегория народа во время французской буржуазной революции; от его поддержки зависела судьба лиц, выступавших на политической арене.

Pianissimo — тихо (итал.).

Начинается трагический финал первой части «Фауста».

Данная сцена входила уже в состав «Пра-Фауста» и, как ряд других сцен первого варианта, написана в прозе. Переложив другие сцены в стихи, Гете оставил эту сцену в ее первоначальном виде. Она — единственный прозаический эпизод всей трагедии. Можно предположить, что после фантастики «Вальпургиевой ночи» и не менее фантастического «Сна в Вальпургиеву ночь» Гете введением прозы желал подчеркнуть возвращение Фауста к мрачной действительности.

Долго нищенствовала… — Если рассматривать действие буквально, то от убийства Валентина до настоящей сцены прошло всего три дня. Между тем за это время Гретхен родила, утопила ребенка, бродила как нищая, была арестована, осуждена и заключена в тюрьму. Гете здесь прибегнул к приему, часто встречающемуся у Шекспира: время разных линий действия не совпадает. Прием принадлежит к числу так называемых поэтических вольностей.

И ты допустил… — Гнев Фауста обоснован лишь отчасти. Другая сторона истины заключена в возражении Мефистофеля: «Кто погубил ее, я или ты?».

Вездесущий дух — Дух Земли; не богу, а именно этому духу поклоняется Фауст.

Неизъяснимо великий дух — тот же Дух Земли.

Сцена входит в состав «Пра-Фауста», где написана прозой, но была переложена Гете в стихи. Прием введения таких коротких сцен заимствован Гете у Шекспира.

Зачем они к лобному месту летят? — Они — ведьмы, которые, по поверью, по-своему совершали ритуал подготовки казни.

Этот финал уже есть в «Пра-Фаусте». За исключением песни обезумевшей Гретхен, текст был прозаическим. Замену прозы стихами Гете в письме Ф. Шиллеру объяснял так: «Некоторые трагические сцены, написанные прозой, по своей натуральности и силе совершенно нетерпимы рядом с другими. Поэтому я стараюсь теперь перекладывать их в стихи, ибо тогда идея просвечивает как бы сквозь дымку и непосредственное действие могучего материала приглушается» (5 мая 1798 г.). Молодой Гете, писавший «Пра-Фауста», стремился резко и с большой силой выявлять трагические ситуации. Гете периода веймарского классицизма, не меняя существа трагедии Гретхен, старался смягчить ее поэтическое выражение, но, конечно, и в своем новом, окончательном виде финальная сцена справедливо считается одним из величайших образцов трагического в мировой поэзии.

Чтоб вольнее гулять… — Гретхен поет песенку в духе народных баллад; она написана от первого лица, то есть представляет собой песнь ребенка, убитого матерью. Гете взял песню из народной сказки «О можжевельнике», другой вариант которой имеется в сказках братьев Гримм (№ 47).

Усыпила я до смерти мать… — Гретхен винит в убийстве матери и ребенка только себя, не возлагая никакой ответственности за это на Фауста.

О милая рука… // Она в крови слегка. — Гретхен считает Фауста виновным только в убийстве ее брата.

Мы свидимся опять. — Гретхен верит во встречу с возлюбленным в загробном мире. По-видимому, уже во время написания финала первой части Гете предполагал завершить историю Фауста его вознесением на небо и соединением там с Гретхен.

Вот стали в колокол звонить… — Во время казни звонили в церковный колокол.

И вот уж жезл судейский сломан. — По прочтении приговора судья ломал над головой осужденного палочку, и это было сигналом к казни.

Спасена! — Этого слова не было в «Пра-Фаусте». Введя его, Гете тем самым подчеркнул нравственное оправдание Гретхен. Она была чистым существом, обстоятельства сделали ее преступницей; она всегда поступала, повинуясь чувствам, но сознание своей вины, боль за погубленную жизнь, любовь и страдание, не знавшие меры, делают ее существом поистине трагичным. Не ища физического спасения, она мечтает лишь о спасении духовном. Гретхен искупает свою вину смертью и погибает, как подлинно трагическая героиня.

Закончена в 1831-м, впервые опубликована полностью после смерти Гете, в 1832 году. Если первая часть изображала судьбу Фауста в «малом мире» его личных переживаний, то во второй части герой выходит в большой мир, проходит через различные формы его бытия. Насколько раньше в центре были субъективные страдания Фауста, настолько теперь содержание его жизни определяется опытом в окружающем внешнем мире.

Как и в первой части, каждый эпизод судьбы героя имеет обобщенное значение. От сцены к сцене меняется соотношение реального и обобщенно-символического.

Если первая часть строилась как серия сцен, не подразделенных на акты, то во второй части Гете возвращается к традиционному делению действия на пять актов.

Сон Фауста отягчен страданием из-за гибели Гретхен и сознанием своей вины. Светлый дух Ариэль призывает эльфов облегчить муки Фауста: забвение прошлого поможет ему вернуться к настоящему, что и происходит (см предисловие, т. I).

Ночь на четыре четверги разбита… — Деление, принятое в армии Древнего Рима. Время с шести вечера до шести утра делилось на четыре смены стражи (вигилии). Деление перешло в средние века в церковную службу и монастырские ночные бдения. Следующее затем песнопение хора состоит из четырех частей и содержит поэтическое описание четырех частей ночи.

Слышите, грохочут Оры! — В греческой мифологии богини времен года. В песне V «Илиады» они, как служанки Зевса, отворяют и затворяют небесные врата для огненной колесницы Феба-Аполлона, бога солнца.

Опять встречаю свежих сил приливом… — Пробуждение Фауста обнаруживает его способность постоянного обновления сил после больших душевных испытаний. Всякое критическое состояние Фауст преодолевает, приближаясь к природе. Здесь это символически выражено в том, что его сон протекал в окружении прекрасной природы, и ее силы, олицетворенные в эльфах, незримо воздействовали на него.

Вот солнце показалось! — Образ солнца имеет символическое значение, воплощая безграничную мощь природы. Подобно тому как Фауст в первой части устрашился Духа Земли, так теперь ему страшен лик солнца. Отворачиваясь от него, он выражает сознание своей ограниченности и обращает взор к земле.