Жан Ануй - Орниф, или Сквозной ветерок

Маргарита. А как же с его занятиями? Он ведь еще не все экзамены сдал.

Орнифль. Мы с Галопеном и об этом подумали. У Маштю, знаете ли, есть имение — в Провансе, неподалеку от Экса, и он с радостью меня приютит… А в Эксе прославленный медицинский факультет, о котором профессор отзывается чрезвычайно лестно. Фабрис поступит на этот факультет, чтобы закончить там свое образование, и сможет также ухаживать за больным отцом. К тому же ведь вам надо провести целый год вдали от папаши Пилу, пока вы не достигнете совершеннолетия. По-моему, это будет идеальный выход. (Вздыхает, снова прикидываясь больным.) А вообще-то, вы и сами понимаете, все это, увы, ненадолго…

Маргарита (после небольшой паузы, недоверчиво). А я? Какую роль вы отводите мне?

Орнифль (с обаянием истинного поэта). Вы скрасите мое существование. Вы будете моей радостью, моим цветком… Девушка, которую мне не довелось узнать, придет ко мне в облике моей милой невестки… Нежность и целомудрие — вот чего мне не хватает, как воздуха. Да, я мечтаю о роли отца! Я так и вижу себя на прогулке — в панаме, может быть, даже с палкой!..

Маргарита (невольно восклицает). О нет!..

Орнифль (в восторге от ее порыва, уже заметно бодрее). Да, вы правы! Пожалуй, я помолодею лет на десять. А очень скоро и на все двадцать. И стану тогда вашим ровесником. Увидите, это будет чудесно! Вдвоем мы объездим окрестности Экса, осмотрим все сезанновские места, в то время как Фабрис — он ведь равнодушен к современной живописи — будет заниматься на факультете. Разок-другой мы, может, даже выберемся на Лазурный берег, пообедаем в каком-нибудь шикарном ресторане и потанцуем. Почему бы и нет. Если, конечно, мне позволят врачи. Я ведь хорошо танцую.

Маргарита (со вздохом). Фабрис не любит, когда я танцую.

Орнифль (с обаятельной улыбкой). С его стариком отцом! Ну что вы, это так трогательно!.. Я покажу вам, как танцевали в мое время. (Изображает па из давно забытого танца, и она против воли начинает смеяться. Наклонившись к ней, уже тоном сообщника.) К тому же мы вовсе не обязаны обо всем ему докладывать… Мне, старому эгоисту, будет так приятно порадовать вас невинными удовольствиями, без которых трудно обойтись в ваши годы и которых, конечно, никогда не доставит вам Фабрис. Одним словом, я буду ваш старенький «Юноша Счастье», а по вечерам будет возвращаться с занятий ваш любимый «Юноша Честь». Какая женщина не мечтала бы о такой жизни, где нет ни тени греха? Это же просто рай земной — до истории с яблоком.

Пауза.

Молчите? Вы не согласны?.. Что ж, я вам уже говорил: каждый должен думать только о себе.

Маргарита (подняв на него глаза, с неожиданной серьезностью). Нет. Я согласна, если это и правда может вам помочь. Я поговорю с Фабрисом, как только вы изложите ему ваш план.

Орнифль. Вашу руку — чтобы скрепить уговор! (Почтительно целует ей руку.) Действуйте с умом. Юноша Честь весьма щепетилен! (Почувствовав, что, пожалуй, зашел слишком далеко, вновь становится серьезным; просто.) Спасибо.

Маргарита уходит танцующей походкой.

(Глядит ей вслед, прищурив глаза, словно большой кот, и принимается напевать в ритме вальса псалом.) В тебе, искуситель,

Отвергший меня.

Входит мадемуазель Сюпо, ее очки грозно сверкают.

(Заметив ее, останавливается и с наслаждением потягивается.) Ах, Сюпо, как прекрасна жизнь! И откуда только берутся болваны, которые соглашаются умирать!..

Мадемуазель Сюпо (глухо). Я все слышала!

Орнифль (оборачивается к ней). Нелегко вам, бедняжка! Вечно вы все слышите! Я же говорил вам: вы слишком много знаете! В один прекрасный день вы попросту лопнете, прильнув ухом к какой-нибудь замочной скважине! (Направляется в ванную комнату.)

Мадемуазель Сюпо (бежит к нему, вне себя от ярости). Чудовище! Мерзкое чудовище! Лицемер! Раньше вы и то были лучше — циник, после двух-трех слов валивший на диван смазливых хористок!

Орнифль (выйдя из ванной комнаты). Откуда вы знаете? Вы не только подслушиваете? Вы еще и подглядываете в замочную скважину?

Мадемуазель Сюпо (кричит ему прямо в лицо). Да!

Орнифль (на этот раз с самым искренним презрением). Гнусная Сюпо!

Мадемуазель Сюпо. У гнусной Сюпо хотя бы есть душа. А вы — сущий дьявол!

Орнифль. Ну к чему так преувеличивать? Вы мне льстите!

Мадемуазель Сюпо (налетая на него как фурия). Вы солгали этой девчонке! Вы, как последний подлец, спекулируете на болезни, которой у вас нет! Я так и вижу простодушную невестушку об руку с умиленным свекром… их невинные прогулки!.. С каждым днем она уступает все больше и больше; вот вы поддерживаете ее за руку, помогая перешагнуть ручей; вот вы обнимаете ее за обнаженное плечо; вот на скамейке, где по вечерам принято вздыхать на луну, прижимаетесь бедром к ее бедру, скрытому легкой тканью платья… И все это будет так естественно!.. Поначалу она сама устрашится, что ее заподозрят в дурных мыслях, если она отодвинется. Я вижу ее, вижу: то ли из робости, то ли из кокетства — от девушки всего можно ожидать — она сначала пойдет на этот невинный сговор, а потом уже не посмеет его нарушить. Раз-другой она спохватится и убежит наверх в свою комнату с красными от слез глазами, а потом, сойдя вниз, увидит вас одного, совсем больного, и это растрогает ее и смутит… А тот, болван несчастный, все так же будет корпеть допоздна над своими книгами и возвращаться по вечерам с занятий все более чопорный и скучный… Я все вижу наперед… даже тот знойный вечер, когда она и вовсе перестанет понимать, счастлива она или несчастна, хочет она того или нет, и ваша рука, ваша гнусная всевластная рука наконец покинет дозволенные пределы и пригвоздит ее к земле, как оцепеневшую букашку, ожидающую страшной и в то же время блаженной смерти. А уж вы сумеете ее убедить, что эта смерть так же неотвратима, как стук крови в висках, и она будет содрогаться от ужаса или счастья, а может быть, от того и другого вместе. А после первого падения, после первой проигранной битвы, жизнь и вовсе войдет в свою колею. Останется, наконец, только одно — лгать!

Орнифль (слушавший ее с легкой улыбкой, спокойно). Один — ноль в вашу пользу, Сюпо! Вы столько видели в замочную скважину, что стали ясновидящей. Да, наверное, все будет именно так. Борьба будет долгой, трудной, но восхитительной.

Мадемуазель Сюпо (кричит ему). Но это же ваш сын!

Орнифль (словно отмахнувшись от тени, пробежавшей перед глазами). Подумаешь! Это все же не настоящий сын! Теперь уже слишком поздно для отцовских чувств. Пусть отстаивает свою жену, если способен, болван несчастный! Или же пусть снова меня убьет. Это его законное право. (Зовет.) Ненетта!