Руал Амундсен - Южный полюс

Льды кишели животными. Куда ни повернись, всюду видны большие залежки тюленей-крабоедов и тюленей Уэдделла [ 39]. Морского леопарда [ 40], единичные экземпляры которого встречались нам на дрейфующем льду, здесь вовсе не было. За все наше пребывание в Китовой бухте мы его ни разу не видели. Не видели и тюленя Росса. Пингвины показывались не очень часто – здесь несколько, там несколько, – зато тем больше радости они нам доставляли. Среди них преобладали пингвины Адели [ 41]. Когда мы швартовались, из воды на лед вдруг выскочило с десяток пингвинов. С минуту они изумленно озирались. Не каждый день им приходилось встречать людей и корабли. Но удивление скоро сменилось любопытством. Сидят и буквально изучают все наши движения. Лишь изредка захрюкают и пройдутся по льду. Похоже было, что больше всего их заинтересовало, как мы роем ямы в снегу для ледовых якорей. Они окружали работавших людей и с очевидным интересом смотрели на них, наклонив голову набок. Пингвины явно ничуть не боялись нас, да мы их в общем-то и не тревожили. Правда, некоторым из них все-таки пришлось расстаться с жизнью. Они были нужны нам для нашей коллекции.

В тот же день состоялась увлекательная охота на тюленей. Три крабоеда отважились приблизиться к судну, и мы решили за их счет пополнить наши запасы свежего мяса. Выслали двух великих охотников, которые стали приближаться к тюленям с предельной осторожностью, хотя в этом не было нужды, потому что животные лежали неподвижно. Охотники подкрадывались на индейский манер, пригнувшись до самого льда и выставив вверх наиболее мясистую часть своего тела. Начало многообещающее. Я смеюсь, но пока еще сдерживаюсь. Раздаются выстрелы.

Два спящих зверя вздрагивают, но остаются на месте. Иначе ведет себя третий. По-змеиному извиваясь, он удивительно быстро скользит вперед по рыхлому снегу. Это уже не стрельба по неподвижной мишени, а настоящая охота. По стрелкам и результат. Мимо, мимо, еще раз мимо. Хорошо, что у нас патронов вдоволь. Один из охотников, который похитрее, выпускает все свои заряды и возвращается обратно. А второй пускается вдогонку за ускользающей дичью. Как я хохотал! Где уж тут сдерживаться. Я буквально корчился со смеху. Гонка по рыхлому снегу – впереди тюлень, охотник за ним. По движениям преследователя сразу было видно, что он злится. Он чувствовал, что ввязался в такое дело, из которого ему не выйти с честью. Тюлень развил изрядную скорость. Хотя снег был довольно глубокий, зверь держался на поверхности. Не то что охотник, который на каждом шагу проваливался по колено и вскоре безнадежно отстал. Иногда он останавливался, прицеливался и стрелял. Потом он клялся, что его пули все до одной попали в цель. Однако я в этом сомневаюсь. Во всяком случае тюлень никак не реагировал на пули, он продолжал уходить с той же скоростью. В конце концов знаменитый охотник вынужден был сдаться и повернуть назад.

– Чертовски живучий, – услышал я, когда он поднялся на судно.

Не желая обижать человека, я сдержал улыбку.

Какой вечер! Солнце стоит высоко на небе, несмотря на поздний час. Уходящее к югу ледяное нагорье, весь этот могучий барьер залит ярким белым светом, до того сильным, что он слепит глаза. А на севере – ночь. Над самым морем небо черное и свинцово-серое, выше оно становится темно-синим, потом бледнеет и бледнеет, пока наконец не сливается с лучезарным сиянием барьера.

То, что лежит за гранью ночи, за черной стеной, нам известно. В той стороне мы побывали и одержали победу. А что скрывает ослепительный день на юге? Ты ждешь нас, восхитительная спящая красавица, мы слышим твой зов, и мы придем. Ты дождешься своего поцелуя, хотя бы это стоило нам жизни.

На следующий день, в воскресенье, была такая же прекрасная погода. Но для нас, разумеется, не могло быть и речи о каком-либо выходном. Никто из нас не захотел бы провести этот день в праздности. Мы разделились на два отряда – морской и береговой. Морской в составе 10 человек оставался на «Фраме», береговой в этот самый день обосновался на барьере на год-другой, а то и больше.

В морской отряд вошли Нильсен, Ертсен, Бек, Сюндбек, Людвиг Хансен, Кристенсен, Ренне, Недтведт, Кучин и Ульсен. В береговой – Престрюд, Юхансен, Хельмер Ханссен, Хассель, Бьоланд, Стюбберюд, Вистинг, Линдстрем и я. Линдстрем должен был еще несколько дней оставаться на судне, так как нам предстояло пока в основном питаться на борту.

По плану 6 человек должны были расположиться в 16-местной палатке, на площадке между «Ренникеном» и «Нельсоном», а двое поставят себе палатку на участке для дома и приступят к строительству. Естественно, эту двойку составили наши опытные плотники Бьоланд и Стюбберюд.

В 11 часов мы наконец были готовы выходить. Мы взяли нарты и 8 собак; вес снаряжения и провианта составлял 300 килограммов. Моя упряжка первой должна была пройти испытание. Морской отряд в полном составе собрался на палубе, чтобы наблюдать старт. И вот все готово. Основательно потрудившись, а точнее, хорошенько вздув собак, мы наконец выстроили их цугом в аляскинской упряжи перед санями. Лихой взмах кнутом на прощание, громкий щелчок, и мы поехали. Уголком глаза я поглядел на судно. Так и есть, все наши товарищи выстроились в ряд вдоль борта, любуясь нашим классическим стартом.

Кажется, я слегка задрал нос и изобразил на лице этакое торжество. В таком случае, я совершил глупость, лучше было подождать с этим, тогда провал не был бы таким полным. Ибо нас в самом деле подстерегал провал. Собаки уже полгода жили в полной праздности, только пили и ели, они явно считали, что от них ничего другого и не требуется. Им и в голову не приходило, что для них настала новая эра, отныне придется работать, да еще как. Пробежав всего несколько метров, они все, как по команде, сели на снег и уставились друг на друга. На их мордах было написано неподдельное изумление. Наконец основательной трепкой нам удалось дать им понять, что нам от них нужна работа, да только это не очень помогло. Вместо того чтобы слушать команду, они затеяли яростную потасовку. Боже мой, сколько нам в тот день пришлось повозиться с этими 8 собаками! «Если так будет до самого полюса, – думал я в разгар суматохи, – нам понадобится год, чтобы дойти до цели». Сколько уйдет на обратный путь, мне уже некогда было высчитывать. Пока шла эта катавасия, я снова тайком взглянул на судно. И поспешил отвести свой взгляд. Ребята громко хохотали, до нас доносились поощряющие возгласы довольно ехидного свойства.

– Если и дальше так дело пойдет, как раз к Иванову дню поспеете! – кричал один.

– Молодцы, не падайте духом! Так держать! – надсаживался другой.

– Ура, пошла! – и так далее.

А наш воз не двигался с места. Ну, и влипли. Наконец общими усилиями людей и животных удалось опять стронуть его. Нет, триумфом наш первый санный переход нельзя было назвать.