Вячеслав Алексеев - Стрелочники истории — 2

— Ну вот, и мои объявились. — усмехнулся Афанасьев. — Ты, князь, рот открой, да так открытым и держи, и витязям своим скажи. А то сейчас такой грохот начнется, что барабанные перепонки лопнут. Рот закроешь — можешь оглохнуть.

Юрий Игоревич не сразу понял и, похоже, не поверил, но губы чуть разжал. На всякий случай.

Потом грохнул первый взрыв. Он пришелся на противоположный от Рязани берег, и далеко в стороне: и от войск, и от реки. Смерды побросали камни, за что тут же получили плети. Монголы посматривали на место взрыва, но особо не впечатлились, продолжая подготовку к штурму. Второй взрыв пришелся заметно ближе. Повалил одинокое дерево, стоявшее на окраине заречной деревеньки, но из врагов тоже никого не зацепил. Зато следом грохнуло сразу семь или восемь взрывов подряд, попавших в самую гущу сосредоточенных на берегу войск.

И пошла канонада — сдвоенные, строенные или одиночные выстрелы: по катапультам, по шатрам и юртам, по всадникам, по пешим воинам, тащившим в руках осадные лестницы. В небо взмывали части от людей, коней, повозок, земля, лед. Для защитников все происходящее больше походило на чудо. Проломанный во многих местах лед Оки не выдержал тяжести самых больших камнеметов, и стал разламываться на куски. В белую от ледяной крошки поверхность медленно уходили десятки метательных машин с их прислугой. Лишь пара катапульт на массивных колесах без спиц, оказавшаяся на мелководье, продолжала торчать над водой в полузатопленном состоянии. Монголы и их лошади, оказавшиеся на реке, в спешке и панике старались побыстрее добраться к пологому берегу, падали в полыньи, люди хватались за лошадей, кони пытались забраться на льдины, те переворачивались, топя и коней, и наездников. Но и на берегу было не лучше — снаряды уносили жизни десятками. Самым страшным было то, что монголы совершенно не понимали — где можно укрыться от этого ада. Некоторые смельчаки увидели свое спасение вблизи города — у стены не рвались снаряды и не взлетала к небу земля, но тут были защитники, добивающие стрелой, а чаще пулей ополоумевших монголов.

Но все это происходило за городом, на заокской стороне. Тысячи, стоявшие в предполье, слышали грохот, понимали что на противоположном берегу происходит нечто страшное, но не видели того разгрома, что учинила батарея немецких гаубиц. Здесь тоже потянулись вереницы русских рабов, тащивщих камни к катапультам, здесь тоже отряды спешенных половцев, булгар, кераимов готовили лестницы, ожидая приказа на штурм. Но вместо приказа к ним тыл выехала пятерка танков и десяток легковых автомобилей, вооруженных пулеметами, шедших чуть позади тяжелой техники.

Боя, как такового, не было. Легко смяв арьергардные и левофланговые сотни, танки и УАЗы-Охотники широкой дугой попытались охватить изготовившееся к штурму воинство, сначала медленно, а потом быстрее и быстрее, наращивая темп, вытесняли монгольские тысячи к рекам — на притоки и саму Оку. Некоторые смельчаки пытались атаковать, чаще стреляя из луков, но попадались и такие, кто с копьем наперевес несся навстречу стальным монстрам. Впрочем, никто из них не сумел не то что воткнуть свою палку с железным острием, а даже приблизиться ближе, чем на пяток метров. Впрочем, нет, разумеется, они приближались, но только лежа на земле, с двумя-тремя пулевыми отверстиями в теле, и их счастье, если, будучи пока живыми, оказывались в стороне от колес и гусениц.

Наплевав на законы монгольской ясы, первыми побежали тысячи новобранцев из половцев и булгар. Они бросали щиты, мечи, копья, кто верхом, кто пешком, держась за стремена наездников или хвосты лошадей, ломанулись на Плетенку, Истью, Раку и другие притоки Оки, к противоположному берегу Оки и дальше через прибрежные кусты, стараясь вырваться из этого ужаса. Однако с верховьев приток по руслам катился второй десяток автомобилей, скашивая разбегающихся всадников и вытесняя их обратно на Оку, под удары артиллерии и танков.

Монгольские ветераны — десятники и сотники пытались остановить трусов мечом или копьем, убивая тех, до кого смогли дотянуться, но и сами таяли, как снег под весенним солнцем. А артобстрел с левобережья перешел на правый берег, сместившись дальше, ниже по течению Оки. На глазах у Кюлькана и Бури гибли их сотники и тысячники из близкого круга, падали на снег простые воины из тюркских и монгольских племен, прошедших половину Азии. Творилось что-то невообразимое!

Когда взрывы, пройдя по окраине лагеря, стали приближаться к богатым шатрам, чингизиды не выдержали. Быстро облачились в бараньи тулупы, наскоро похватали самое ценное и, оседлав лошадей, рванули в ставку Батыя, отстоявшую на десять километрах от места побоища. Повторялся сюжет, произошедший в верховьях Прони — вслед за начальством рванули охранные тысячи, а за ними и все остальное войско.

Артобстрел продолжался чуть более получаса, но по мнению всех свидетелей он длился бесконечно долго. Танки с запада обогнули Рязань и остановились на берегу, не рискуя выезжать на лед. Внедорожники выехали, но не все. Пять машин застряли посреди поля — шофера меняли пробитые скаты.

— Понакидали тут острых железок! — со смехом жаловались шофера высыпавшим из машин красноармейцам.

— Слышь, Вась, — говорил один другому, выдергивая или ломая на ходу стрелы, застрявшие в деревянном миникунге. — Посмотри на свою тачку, чистый ежик! А ты еще ругался, говорил — зачем эти деревяшки приделали!

— Да ну, на хрен! Лучше б железом прикрыли, да заодно весь корпус. Весь капот и двери покоцали. Вон, глянь, аж до дыр! Где мне тут жестянщика искать?

— Не боись, в Торжке полно кузнецов, отрихтуют, лучше нового будет. А то и вовсе на двери колонтарь сработают, а на колеса — кольчугу повесят!

Бойцы, в свою очередь, рассыпались по полю, уничтожая немногочисленных уцелевших монгол, пытавшихся стрелять из луков или размахивающих саблями. К ним на помощь спешили витязи и ополченцы, защищавшие напольную стену города.

К пятерке УАЗов, сопровождавших танки и выскочивших на лед Оки, вскоре присоединился еще десяток, выгоняющий беглецов с притоков. Вся кавалькада, растянувшись от одного берега до другого, объезжая открытые полыньи, погнала противника вниз по течению.

Юрий Игоревич, не выпуская подаренного бинокля, наблюдал за разгромом врагов и исходом, точнее, бегством захватчиков в сторону Белгорода и Нузы. Афанасьев больше переговаривался с командирами подразделений, принимал доклады и давал указания. Лишь изредка подходил к той или иной бойнице, оценивая обстановку.

— Здесь становится неинтересно. — сказал он Юрию, убирая свой бинокль в чехол. — Давай, князь, выводи дружину, нужно территорию от всяких недобитков зачистить. За северную и западную часть можешь не переживать, там мои бойцы сейчас работают. А тебе самое сложное — на ту сторону Оки, куда моя тяжелая техника проехать не может. Там брошенные лагеря, среди юрт и шатров может скрываться много противника.