Почему я ненавижу фанфики (СИ)

Увидел я, одним словом, ботаника. Нет, даже Ботанище.

— Даня.

Вспомнилось и ледяное, как рыбешка из проруби:

— Константин.

Небрежное рукопожатие. Мало того, что Ботанище, так ещё и высокомерное.

Кто ж знал, кто ведал, что в этом тихом омуте не черти — сам дьявол завсегдатай, ещё и со всеми своими демонами-приближенными…

— У него родимое пятно под глазом, что ли? — шептались девчонки неподалёку.

Костя меня совершенно не зацепил. До середины третьего семестра он был просто ещё одним странным малым, сновавшим на фоне студенческой кутерьмы среди всех остальных. Мрачным и до зубного скрежета умным. Пока однажды не выдал ни с того ни с сего:

— Ты индеец, туземец или кхонд какой-нибудь?

Я от этого вопроса так обалдел, что невольно прикусил язык. Сейчас-то понятно, что ему было скучно и хотелось развлечься за чужой счет, но тогда…

— Ты офигел?

— Ну, должно быть объяснение э-э-э… темноватости.

— Я ж не спрашиваю, откуда у тебя эта штука, — я ткнул пальцем под глаз.

— Так спроси, скрывать тут нечего. Копья метаешь? Танцы вокруг костра танцевать умеешь?

— Ага, каждый день так и делаю, как с магазина возвращаюсь с пакетом еды, — я поднялся и быстро добрался до его излюбленного места в глубине кабинета, неподалёку от шкафов. — Есть ещё остроумные комментарии?

— Ладно-ладно, мир… Или как там по-вашему? Тумба-умба, монь-монь?

— Тесакову пиздец, — печально подытожил кто-то из одногруппоты.

Я усмехнулся, с наслаждением восстановив в памяти, как изменилось его высокомерное лицо, когда прилетело неожиданно, но больно. Бил несильно — так, чисто для профилактики.

Костя ничего не сказал вслед, только прикрыл лицо рукой и сидел так минут десять, до появления преподавателя. Понимал, наверное, что сам нарвался и получил по заслугам.

Как оказалось — показалось.

— Дипломатичный метод решать проблемы с неугодными людьми — бить без предупреждения, — через пару дней высказался Костя. — Очень в духе аборигенов.

— Комментарии, как я погляжу, ещё не иссякли, — настроение было на уровень лучше, чем в прошлый раз, а потому я решил обойтись без конфликта. Глядишь, интерес пропал бы быстрее.

Тем более, фонарь на симпатичном лице Тесакова смотрелся так умопомрачительно и утонченно, что я невольно гордился своей ювелирной работой.

— По списку зачитать? Несколько дней шутки придумывал.

— Удиви.

— Я знаю кое-какую особенность мужчин из стран третьего мира: гордиться длинным достоинством, стесняться маленького мозга… и наоборот. Ты из какой категории?

— Раз так интересно, возьми и проверь.

— А я что делаю? Впрочем, уже видно. Маленький мозг как-то сразу заметен.

— А как же достоинство? Ненаучный подход какой-то.

Костя комично развел руками и вдруг ухмыльнулся так заразительно, так ядовито и весело, что вся моя злость исчезла. Он сидел на парте, слегка растрепанный, без очков, и красивый, мразь, как утреннее солнце.

— Может быть, я только начал.

— Какой-то нездоровый у тебя интерес.

— Мне правда любопытно, русские ли у тебя корни, вот и всё.

— Нет, — фыркнул я, незаметно для себя втянувшись в этот странный горьковато-злобный диалог. — Доволен?

— Почти.

Он притих, позалипал на потолок. И как только я убедился, что допрос окончен, продолжил в том же духе:

— А ты знаешь какие-нибудь полузабытые языки?

Я рассмеялся, вспомнив, как зародилось наше близкое общение.

— Он меня неистово бесил. Серьезно, я мечтал прибить его на месте. И даже пытался.

— Однако не прибил.

— Втянулся. Как мазохист. С ним всегда так — словно кактус жрешь…

Первая затяжка далась легко, но почему-то дальше дело не пошло. Чиркнув по уголку дома, я выбросил почти не начатую сигарету в пепельницу.

— Уже хочу с ним познакомиться. Очень интересно, как можно влюбиться в кактус.

— А по уши. Вот как.

Лёша вытащил новую карамельку из кармана толстовки, предложил мне. Я отмахнулся. Тихо зашуршала обертка. Моторика-моторика, как же тебя восстановить-то?

— Я всё ещё не понял проблемы. Ты сказал, что тебя кинули. Как это понимать?

— А он шляется черт пойми где с черт пойми кем. Третий день. Мы встречаемся, чтоб ты понимал, как всё запущено.

— Сам же сказал, что с ним непросто. Так чего ты ждал?

— Точно не обмана.

Злость снова поднялась из глубин сознания, знакомая, тяжелая и всеуничтожающая. Может и хорошо, что он третий день молчал. В таком состоянии я мог столько всего наговорить, что сам бы потом жалел.

Хорошо если наговорить, а не наделать…

— Даня, — Лёша встал, взлохматил ладонью свои косые кудри, подошел ближе. — Я тебя не первый год знаю. Не делай выводов раньше времени и не подкидывай дровишек. Мы вроде проходили, что ярость решать проблемы не помогает, помнишь?

— Ты о том случае, когда я на психах пытался уйти из больницы без ходулей?

— И о том тоже.

— Я хотел спросить. Насколько безнадежно всё выглядит со стороны?

— На восемь из десяти, — Лёша расслабленно облокотился на подоконник, поморщился, уловив слабый запах дыма. — Ладно, сказать, когда влюбился, невозможно. Но что он сейчас для тебя значит?

Что, спрашивается. Что Костя значит сейчас.

Я прислонился лбом к прохладному стеклу.

Ломкая улыбка. У него сложная — губы изгибаются, а глаза всегда острые, ртутно-холодные и смешинки в них зарождаются только в особых случаях.

Завораживающие руки. Худые и резковатые, с заметными косточками в линии запястья — кажется, что о них можно порезаться, но на деле хрупкие.

Он почти всегда чуть хмурится, беззлобно, но со стороны выглядит так, как будто каждая секунда его жизни полна сложностей и неразрешимых проблем.

Он терпеть не может свою фамилию, на дух не переносит красный перец и любой перец вообще, разбирается в технике, любит чай и латте, херово видит в даль, поёт как выпь, шутит как бог, постоянно печется о своем пятне.

Кстати о пятне, пятно у него… прекрасное.

— Да всё, Лёш. Он значит для меня всё.

— Тогда докажи. Раз вы даже встречаться начали, значит, что-то да между вами есть и эти гулянки могут быть самыми обычными гулянками. Ну, понимаешь, всем иногда хочется расслабиться чуть-чуть, потусить… а с тем, что он тебе важен, уже ничего не поделаешь. Если я скажу, что ты долбоёб, это тебя остановит?

— Нет.

— Вот и прекрати тупить. Кстати, как там твоя Маргарита поживает? Что-то её не видно.

— Она в своей комнате. Спит, наверное.

— Что ж, и слава бо…

Лёху перебила трель дверного звонка.

— Если это вдруг он, я сваливаю. Не благодари. Опознавательные знаки?

— У него родимое пятно под левым глазом.

— Понял. Ну так, иди открывай, чего встал столбом?

— А вдруг это и вправду он?