Уличная магия 3: Турнир (СИ)

- Иди сюда.

Глубоко вздохнув, покорно наклоняюсь. Саске при помощи здоровой руки осторожно притягивает меня ближе. Глубокий поцелуй и знакомый запах дурманят, мысли вмиг становятся вязкими, тягучими…

Он целует меня совсем как раньше и совершенно по-другому. Этот собственнический дух, хорошенько приправленный нотками тоски давно знаком нам обоим. Но…

Так бывает, когда человек, необходимый до физической боли, недоступен или может исчезнуть в любой момент. Исчезнуть навсегда – просто раствориться, оставив после себя тысячу следов-воспоминаний.

В его губах я чувствую горькую, больную зависимость. Чувствую страшное «я умру, если с тобой что-нибудь случится». Чувствую отголоски ужасной душевной боли…

И почему-то в мыслях всплывает вечно забытый мной тюбик зубной пасты, второпях скинутая одежда, скомканные полотенца, шампунь с идиотским названием «Эдемский Сад», который так сильно понравился мне по запаху. Еще книги – глупые детективы, ненагружающие мозг, или наоборот, нагружающие, философские заметки Пауло Коэльо.

Флешки с музыкой. С самыми разными сборками: попсятина, рок, оркестровая. Саксофон и труба, вперемешку с виолончелью – единственное, что не так уж сильно бесит Саске. Любимая кружка со сколотым уголком, который иногда, в процессе чаепития зачем-то зализывается. И много чего еще… что может остаться после меня.

А после Учихи?..

Прекрасные грани его мира. Идеальные, но в чем-то небрежные и даже издевательски упрямые. Саске не задвигает тапочки под кровать, даже зная, что я могу об них запнуться в темноте. Не убирает мои вещи с пола – только отпинывает ногой в углы. И я даже знаю, какое у него выражение лица в этот момент…

Раздраженно-смешливое. Прекрасное.

Эти его заботливые ежемесячные чистки кухонной утвари! Сначала специальным средством, растворяющим жир, потом жесткой щеточкой, потом мягкой. И до зеркального блеска – тряпочкой. Кулинарные книги, сложенные неизменной стопкой. По размеру, пирамидой: от большей к меньшей. Вместо записок – журавлики из салфеток. Коллекционная перьевая ручка, подаренная женщиной, с которой он поделился собственным рецептом.

Как же давно мы вместе, если перестали замечать, насколько глубоко наши миры проникли друг в друга? Насколько они дополняются и как восхитительно сосуществуют, взаимодействуют?..

Отстранившись, Учиха ласково стирает слезы с моих щек. Видно, что он хотел бы и вторую руку задействовать, сжать мое лицо, запутаться в волосах, как делал это тысячу раз…

Моя смерть уничтожит его. А его смерть уничтожит меня. Потому что наши миры уже не в силах существовать друг без друга, как сердце без мозга и мозг без сердца.

Запереться бы вдвоем в белой комнате с мягкими стенами, круглыми углами и здоровой пищей. В изоляции, в безопасности, в клетке. Но нет. Нам подавай пули, ужасы, страхи и бешеный адреналин.

Риск.

Пока я плачу, Саске гладит мою грудь, тихо шурша больничной рубашкой. Ладонью – вниз, вверх, прямо над сердцем. Даже несмотря на то, что ему явно больно шевелиться.

- Я никому тебя не отдам, - шепчу, пристально вглядываясь в длинные опущенные ресницы, отбрасывающие тени на бледные щеки. – Если кто-то посмеет…

- Не посмеет, - наконец, он поднимает взгляд. – Кто захочет связываться с таким непредсказуемым идиотом как ты?

- Действительно, - мы одновременно улыбаемся и снова обмениваемся поцелуями. Именно обмениваемся – все честно.

В этот самый момент мне приходит в голову самая безумная идея из тех, которые уже успели там побывать. Она занимает все окружающее пространство, бьется и пульсирует, как новое сердце.

Саске бы убил меня за подобные мысли.

Убил бы… чтобы умереть следом.

***

На следующий день в мою палату заявляются Киба с Гаарой. Они оба напуганы до чертиков, так что приходится успокаивать их целый час, не меньше. Киба все время держит меня за руку, Гаара в процессе допроса несколько раз отзванивается приставучему Какаши. И только удается более-менее их успокоить, заставив поверить на слово, во время буксирования друзей к выходу на пути возникают Конан с Кабуто. Последний выкладывает присутствующим информацию о моих болячках и раздает советы по поводу лечения, как на духу. Как бы между делом упомянув еще и ранение Саске!

Далее на меня сыпятся вопросы о том, что случилось. Вообще-то Учиха просил никому не говорить, чтобы его не беспокоили лишний раз, но благодаря Кабуто все чудеснейшим образом выплыло наружу.

Когда-нибудь я отомщу ему за это. Хорошенько отомщу, рассказав его будущему ребенку всю подноготную, как только мелкий «Конабуто» начнет понимать человеческую речь!

А спасает меня врач, так вовремя прошедший мимо нашей шумной толпы. Он загоняет всех по своим местам – меня обратно в палату, этих придурков – в приемную, чтобы остыли. Спасибо доброму человеку.

Через три дня меня выпускают на свободу. Под тысячу обещаний выполнять все рекомендации и ни в коем случае не пропускать прием лекарств. Лечащий врач у меня отличный, пусть и строгий. Очень хороший, профессиональный дядька.

Первым делом я беру такси и заезжаю в аптеку, чтобы приобрести все необходимое: «любимые» блистеры, порционный контейнер, прибор для измерения давления…

Саске придется поваляться в больнице еще как минимум две недели - это мне сейчас только на руку. Пусть отдыхает, набирается сил и лечит лапу. Впереди у нас куча дел, уйма тренировок и эпическое возвращение к работе. Средства, отложенные на «черный день», скоро закончатся. Сосать лапу Саске не любит, а умение сосать что поинтереснее от безденежья не спасет.

Ладно, работа работой, но помимо этого есть еще и дела. У меня – одно. Самое важное, самое безумное.

Я ждал этого момента с таким нетерпением, что по возвращении домой в глазах троится от волнения. Приходится немного постоять, прислонившись спиной к стене. Это все равно не помогает, потому что я тут же начинаю носиться по дому, собирая все самое необходимое и подбирая одежду. Сейчас это важно. Правда важно.

Да, Саске был прав. Лучше пустоты на мне смотрится только черное. Особенно сейчас, когда лицо чуть осунулось, и под глазами проявились тени. Кинув взгляд в зеркало, останавливаюсь на минутку, пытаясь узнать в отражении привычного себя.

На-ру-то У-зу-ма-ки.

Почему-то в мыслях мое имя звучит и произносится голосом Саске. Его нежными урчащими интонациями – Наруто, и ехидно-злобными – Узумаки. Что не говори, я слишком сильно привык к своему сожителю.

Привык к тому, что Саске рядом и защищает от всяческих проблем. Теперь – это не работает. Я должен отказаться от прошлого.

Если я не справлюсь с задуманным, то влипну в дерьмо по самую макушку. Сам. Один. А если справлюсь…