Александр Бирюков - Ненастоящий мужчина

Религия и закон заблокировали эгоистические инстинкты и взяли под контроль остальные. Беспричинные убийство, грабёж, кража стали запрещены. Это снизило напряжённость в социальных отношениях. Слабые меньше боялись сильных. У них появился стимул накапливать личное имущество, не опасаясь, что его отнимут. Стало быть, появился лишний стимул хорошо трудиться. Люди меньше боялись друг друга. Это заметно улучшило кооперацию, совместные действия. Был наложен запрет на чрезмерное проявление рангового инстинкта, что снизило градус ранговой борьбы между претендентами на различные лидерские позиции. Это также укрепило общество. Женщинам религия и закон запретили спаривания по принципу «секс в обмен на ресурсы» (бытовую проституцию) и преимущественный выбор ВР мужчин. В то же время регуляторы запретили мужчинам беспорядочные половые связи. Религия и закон ввели семейно–брачный регламент, который принял форму вначале групповой семьи, затем парной с более строгими правилами, а затем — патриархальной, где один мужчина вне зависимости от ранга был навсегда связан с одной женщиной. Этот ход решил сразу множество проблем. Во–первых, уменьшил до минимума количество конфликтов мужчин из–за женщин. Если раньше самка доставалась победителю, то теперь драка делу с женщиной не поможет: есть особый брачный процесс, который подробно описан в главе «Патриархальная семья». Даже если ты сильнее всех, самый ВР, этого процесса ты не минуешь и дракой не заменишь. Стало быть, драться за женщину смысла нет. Во–вторых, допускал до спаривания HP мужчин. Конечно, они не могли претендовать на лучших женщин, но на своём уровне имели полное право выбирать жену, а в семье становились вожаками своего маленького коллектива. Просто были вынуждены. В то же время жена воспринимала мужчину уже не как HP, а как ВР — главу семьи. Это умиротворяло её половой инстинкт, который требовал потомства непременно от ВР. Это давало HP мужчинам цель в жизни и стимул к развитию и продуктивному труду. В-третьих, реализовывались все преимущества патриархальной семьи, о которых сказано в предыдущей главе. Более мелкие проблемы, решённые регуляторами, я не перечисляю.

Закон и религия укрепляли социальную иерархию и порядок, блокировали асоциальные инстинкты. В то же время общественно–полезное поведение одобрялось, стимулировалось и вознаграждалось. Старательный труд, самосовершенствование, помощь ближнему, храбрость на поле боя, снисхождение к слабым и больным — всё это и многое другое подобное возводилось в ранг добродетели. Здесь уже закон ни при чём, а вот религия культивировала подобное поведение самым старательным образом. Впрочем, до этого человек шёл долго, и его верования всегда соответствовали тем реалиям, в которых он жил. Например, боги древних германцев или кельтов были гораздо более суровы, чем Иисус Христос. Однако эволюция образа жизни, материальной и духовной культуры приводила к развитию общественных отношений, а те заставляли эволюционировать религию. Разница между религией викингов и религией христиан заключается в степени блокировки тех или иных инстинктов. Простой пример: если у нынешних христиан запрет «не убий» распространяется на всё, кроме войны (и то не применяется к сдавшимся в плен), то у древних германцев был менее категоричен и допускал судебные поединки, кровную месть, убийство за оскорбление (тоже в ходе поединка), убийство жены мужем за супружескую измену и т. д.

И религия, и закон были предложены обществу мужчинами. Этому есть масса доказательств. Тут и базирование обоих явлений на абсолютной справедливости, и то, что они затрагивают область компетенции мужчин и почти не затрагивают области компетенции женщин (деторождение, уход за детьми и обустройство быта), и то, что религия и закон основаны на иерархичности, и многое другое. Перечислять всё нет смысла.

Не пойдя против истины, можно сказать, что мужчины более религиозны, чем женщины. Я имею в виду искреннюю веру в Высший разум, а не исполнение религиозных обрядов. Кроме тех причин, что перечислены выше, добавляется ещё одна. Мужчина в гораздо большей степени пассионарен, чем женщина. Делать мир лучше, приспосабливать его под человека — именно мужская биологическая задача. А высшая справедливость, олицетворяемая Богом, согласуется с той абсолютной, безличной справедливостью, мерой которой оценивает свои и чужие поступки мужчина.

Вера женщины чаще всего поверхностна. Для женщины соблюдение обрядов гораздо важнее следования заповедям. Ей важно выглядеть набожно и благочинно в глазах окружающих. Для этого она регулярно ходит в церковь, молится (так, чтобы все видели), знает все каноны. Для неё вера в Бога, особенно демонстрация этой веры — это как красивое платье, которое делает её привлекательнее в глазах других людей. Она воспринимает религию как она есть, со всеми догмами, без анализа. Чаще всего в том варианте, который преподносит батюшка (раввин, мулла) в том храме (синагоге, мечети), куда она ходит молиться. Женщина очень редко задумывается над многочисленными вопросами, которые непременно возникают у того, кто углубляется в понимание веры. Ей главное делать так, как сказал батюшка: так правильно и благочинно. Ничего удивительного или противоестественного в этом нет: женщины конформны, а основной стимул для них — одобрение поведения окружающими (см. главу «Чем мужчина отличается от женщины»). Конечно, это касается не всех женщин, но большинства.

Мужчине гораздо важнее внутреннее содержание религии. Он молится не для того, чтобы выглядеть перед окружающими лучше, чем есть. Для него его вера — вопрос сугубо интимный, до которого он зачастую никого не хочет допускать. Мужчина приходит к вере через сомнения, анализ. Его путь чаще всего лежит не через принятие, а через понимание. Это, конечно, тоже касается не всех мужчин, а большинства из числа верующих. Я встречал и настоящих пустосвятов среди сильного пола.

Закон можно обмануть. В Бога можно не веровать. Есть ли механизм регулирования инстинктов, который всегда с человеком и не зависит от его набожности и отношению к закону? Есть, и он называется мораль. Или нравственность как внутренняя прошивка, которая в регуляции поведения должна составить конкуренцию инстинктам. Поскольку мораль и нравственность есть внешняя и внутренняя стороны одного и того же явления, я стану употреблять эти слова как синонимы, дабы показать их единую суть. Прошу у филологов прощения за вольность.

Иными словами, нравственность закладывается в человека для того, чтобы заменять собой тот или иной инстинкт, подавляя его. Это как замена пилюли с ядом на пилюлю с лекарством. И чем сильнее мораль, тем более вероятно, что подействует именно пилюля с лекарством.