Кира Гофер - По осколкам (СИ)

Помню темноту, обступившую. Решила, что встречают. Сейчас вижу — это были кусты.

Помню, рухнула, успокоившись. Хоть умру среди своих, не сгорю в ветрах, как мама…

Ползла куда-то, попалось под руку мелкое, упругое, сразу потекшее ароматным соком по пальцам, по ладони, пропитавшее рукав измученной куртки. И я забыла обо всем, кроме голода.

Потом уснула, перепачкавшаяся в соке, в слезах, в земле, но дошедшая и наконец-то сытая.

И вот лежу.

Малая уже высоко, заглядывает краем за ряд виноградника и с любопытством смотрит на меня. Нерадостное ей открывается зрелище: в зеленом тупике среди оборванных стеблей и мятых листьев Основатель в лохмотьях развалилась по-хозяйски и, прищурившись, в ответ смотрит на звезду. Но щурюсь я не потому, что присматриваюсь. Просто ярко.

Интересно, а когда разлетелся наш мир, почему звезда осталась целой? Что разрушило нас, но не тронуло ее? Что ее оставило в покое? Почему оно за ее счет дало нам еще один…

Вот ведь! Инэн, ты что, считаешь, будто это нам шанс? Идейка похуже, чем предположение о Старших-надзирателях! А ведь и та идея кому-то в голову взбрела.

Ну, мне-то сейчас в голову много чего сквозняком надуло, космическим ветром принесло. Мало, что ли, у меня забот набилось, вот и прошмыгнули какие-то глупости. Мастера у меня опять нет, защиту толковую в переходе никто не поставил, вот и подхватила, и притащила. Провела же меня сила, про которую я и не знала в себе. Я бежала сюда так, как бегут от беды, даже когда не могут бежать. Эта сила — паника.

А может, это просто удача? Не каждый из наших умеет ходить один. Может, не на злости я прошла тогда, после Крин? Не на упорстве прорвалась, оставив Сатс на 5115-ом? И с бывших ферм бежала тоже не в панике?.. Это же я себе сама приписываю такие чувства и состояния, а может, мне всегда просто везло? Приклеилась ко мне удача и ходит со мной по всем дорогам: рядом, следом, иногда забегает вперед.

Закидываю руки за голову и закрываю глаза. Еще десяток вдохов полежать, погреться под лучами Малой, почувствовать, что готова идти дальше и не свалюсь где-нибудь без сил. Потом надо встать, выбраться на дорогу, ведущую от угла, и по ней добраться хотя бы до ползучек. Можно и через автоматы виноградника Але сигнал подать, но я не знаю настроек здешней техники, поэтому не буду тратить время.

Это все потом. А прямо сейчас надо подумать. Основательно подумать не только о том, громко ли кричать об оставленной Сатс и как убедительно рассказать о найденном сильном, но и о том, что я сейчас могу предложить Первому. Выходов и решений немного, меньше, чем было десяток шагов назад. Тогда все выглядело просто — не сложнее, чем научиться по воде на осколке различать, кого там встретишь, крысу или таракана. А сейчас…

Когда-то я выпалила, что считаю новые планы и установки на Первом чисткой, потом долго грызла себя из-за того, что меня отвергли, списали, что хотели отправить в изоляцию. Потом злилась.

Сейчас, даже если все это правда, придется притвориться, будто я ничего подобного не знаю и вообще никак не считаю. Пришла за помощью растерянная Инэн, опять одна, опять ничего не понимает, опять будет чего-то требовать…

Что-то тихонько скрежещет надо мной, возле головы. Неприятный звук, будто стальная многоножка бежит по большому камню. Внутренне содрогнувшись, открываю глаза.

Маленький, металлический, круглый. Три пары прозрачных крылышек торчат в разные стороны. Сейчас трепещут две боковые пары — оно зависло надо мной.

Чую, если были бы у этого глаза, оно бы их прищурило, присматриваясь ко мне. Чутью я своему доверяю. А этой скрежещущей штуке — нет. Зачем она на меня смотрит?

Резко сажусь. Шестикрылый шарик задергал всеми крылышками, застрекотал громче и пронзительней — и прыснул от меня назад и вверх. Но не улетает, висит и — ручаюсь! — наблюдает. Зараза.

А вот я в него сейчас камнем!

Ищу, шарю, но под рукой только ровная земля. В винограднике не нужны камни — их и нет. А эта штука зачем-то нужна.

И только я готова успокоиться, только во мне забормотал голосок: «Тише, Инэн, держи себя в руках, это всего лишь один из аппаратов виноградника, он тут проверяет урожай или не надо ли подстричь ряды», — как добавкой к стрекоту звучат сбоку тихие шаги, опасливо шелестят плотные заросли, соскальзывая с чьей-то одежды. Идет кто-то. Ступает медленно, осторожно.

Крадется.

— Эй, — говорю я раньше, чем успеваю понять, зачем говорю. Мало ли кто там крадется?

Да кто может красться на Первом?! Совсем я ум потеряла. Наверно, на отравленном 5115-ом оставила, вместе с Сатс. Вот ведь коварный осколок!

— Я здесь! — твержу громче, прогоняя дурацкое сомнение и подлый страх.

В конце зеленого ряда выплывает невысокая фигура в сером балахоне. Останавливается, ведет головой, осматривает противоположный ряд виноградника, уходящий к самому краю, потом оборачивается к моему ряду, ищет, откуда голос… Балахон не похож на привычно ленивый, сейчас он напряжен и будто из жидкого мрамора сделан. Под ярким светом Малой искрятся прекрасные волосы, богато блестит золотая тесьма на рукавах. Медленно поворачивается туда-сюда голова на тонкой гибкой шее — меня ищут глазами и ушами.

Я не раз наблюдала, как люди охотятся, как они выслеживают крупную добычу, вооруженные где чем. И если бы сейчас у моей Старшей было в руках оружие, память убедительно подсказала бы: «Это охотник, просто так оделся, обмануть тебя, слиться с тем, что тебе знакомо». Память и попыталась что-то пискнуть, но руки у моей Старшей пусты.

Вот и ответ на все мои вопросы — никакой злой силы, я просто везучая! Именно удача довела сюда меня, истощенную, и удача привела ко мне не просто кого-то с ферм, теплиц или ближайших земель, а именно Старшую. Мою Старшую!

Что бы о ней ни говорила Сатс, радость прыгает в моей груди.

Я встаю на ноги и окликаю Алу по имени.

Остатки сомнений во мне ждали, что она дернется, резко повернется или сделает что-либо еще, ей несвойственное, стремительное… Но нет. Плавная поступь, медленные жесты. Тяжелые локоны немного пружинят в такт шагам, когда она идет мне навстречу. А я плетусь к ней, ощущая, какая я грязная, какая рваная у меня куртка, какие всклокоченные волосы, какие они пыльные, сколько в них набилось земли.

Стрекот наверху становится пронзительней, но тут же быстро удаляется, растворяясь среди зелени зарослей и голубизны неба. Наверное, шестикрылый аппарат улетел наблюдать за другими рядами виноградника — что там надо, увлажнить или подрезать.

Ала останавливается в трех шагах:

— Выглядишь ужасно.

Я, конечно, тоже обниматься не бежала, но все-таки…

— Я с трудом выбралась из ужасного места.

— И снова на Первый, и снова одна. Опять что-то с твоим Мастером, Инэн?