От звезды до звезды. Колония (СИ)

– Не вылезет, он забаррикадировался, – с не меньшей злобой ответил Йонге.

Забаррикадировавшийся яут взрыкнул и вновь пальнул разрывным чихом. Криво висящая на стене “традиционная мандала воина” качнулась, слетела с крючка и плавно заскользила на пол. Проводив ее полет безумным взглядом, Рудольф встал. Чих повторился. Механик рухнул обратно в кресло и закрыл глаза ладонью.

– Сайнжа, урод лохматый, а ну пусти, я тебе антибиотиков вставлю! – заорал Йонге и стукнул кулаком в стену.

В ответном реве слышались пожелания сдохнуть и твердое намерение никого никуда не впускать.

– На карантинных штрафах мы разоримся, – обреченно подытожил Рудольф.

Яут взял паузу и чихнул с новой силой.

Некая часть сознания Йонге торжествовала – яут оказался не таким уж непробиваемым, и тем смешнее было осознавать, что его скосила простуда. Человечество уже давно избавилось от соплей, успешно придавив все простудные заболевания комплексной вакцинацией. Но Йонге хорошо мог представить, как нелегко принять концепцию прививок существам, которые настолько живучи, что способны существовать в огромном диапазоне температур и газовых атмосферных составов. При таких исходных данных Сайнжа должен был чувствовать себя отвратительно, пав жертвой соплей.

– Грра-ах-ха-а!

– Слушай, а где у него нос? – измученно спросил Рудольф. – Скотина так орет, словно у него хобот как минимум!

– Я не знаю, где у него нос, но я иду спать, – Йонге поднялся с места, с остервенением потер глаза и двинулся к выходу.

По пути он в сотый раз наткнулся на ритуальную доску для мелких расчленений, зло пнул ее и в сто первый раз пообещал себе выкинуть лишний хлам с корабля. Только дождаться, когда яут перестанет заплевывать микробами главную каюту, затем предъявить ему внушительный счет на синяки, и уже после этого – в реактор. Всех в реактор.

*

На орбите КТУ “Тракс-4” они болтались четвертый день. Благополучно отбыв с Архея Ломоносова, “Фелиция” проследовала по всем автоматическим буйкам, избежав необходимости совершать прыжок, и, как по учебнику, пришвартовалась возле Кластерного Торгового Узла.

“Вот теперь заживем!” – довольно объявил Рудольф.

Фраза эта оказалась роковой.

После продажи корабля яутов у команды “Фелиции” образовался приличный капитал, однако быстро выяснилось, что их желания несколько расходятся с возможностями поставщиков.

К середине первого дня у них были погашены два кредита, к концу – по мелочи обновлен технопарк Рудольфа, заменено несколько универсальных стыковочных узлов, и дело оставалось только за апгрейдом двигателя. Год как пора было менять оболочку ведущего стержня закрутки, но каждый раз это откладывалось на потом.

Именно на стержне, стоившем ровно половину яутского корабля, поставщики не выдержали и попросили финансовых документов. Обычно частные мелкотоннажные корабли не располагали свободным капиталом, чтоб сходу покупать целую кучу нужных вещей. Привычным делом было оформление в рамках кредит-полетных историй, и именно на этом случилась заминка. Поставщики требовали обязательного подтверждения всех трансфертов, а на запросы между коммерческими структурами обычно уходила уйма времени.

Рудольф неистово проклинал скудоумных барыг, не дающих пустить деньги в оборот. И хотя Йонге всегда мечтал исключительно о личных финансовых инвестициях, он не мог отрицать важность текущих вливаний в поддержку и усовершенствование “Фелиции”, поэтому возмущение Рудольфа разделял и поддерживал.

На третий день Рудольф со скуки принялся решать кроссворды, составленные на родном языке, и периодически терзал Йонге фонетическими вопросами. Пилот всякий раз предлагал ему обратиться к словарю, но Рудольф возражал, что это совершенно неспортивно. По мнению Йонге неспортивно было доставать напарников идиотскими вопросами, однако тут их с механиком взгляды кардинально расходились.

Кроссвордов, как и терпения, надолго не хватило. Выкинув последнюю пачку в утилизатор, Рудольф в рамках утешения заказал новехонький пищевой мультикомбайн, основным достоинством которого была компактность и целых восемь режимов против двух, установленных на обычном синтезаторе. И подтверждений на него не требовалось.

“Выкидывать не дам!” – заявил он по поводу прежнего синтезатора и уволок его к себе в ремонтную.

А затем треклятый великий охотник умудрился развести сопли до колена.

Йонге был просто уверен, что всему виной сафари, устроенное господином Романоффым. Ни он сам, ни Рудольф не пожелали сменить общество прекрасных дам на погоню за какими-то мегалотериями. А вот Сайнжа с удовольствием возглавил толпу изнывающих от скуки богачей, пообещав тем незабываемое зрелище.

Потом он даже милостиво поделился с напарниками записью охоты – и она впечатляла. Злобных тварей гоняли по доисторическим болотам, и если все охотники передвигались на быстрых элекерах, то представитель древней благородной расы явно считал своим долгом лично промчаться по каждой луже и нырнуть в каждую яму.

Йонге даже с экрана чувствовал леденящий холод, шедший от черной воды. Сайнжа признал, что на охоте было отнюдь не жарко, но при этом глаза у него горели так бешено, что напарники, не сговариваясь, промолчали.

Справедливая кара настигла яута не сразу, но абсолютно неотвратимо.

Шествуя к рубке, Йонге порадовался, что сумел уломать навигатора отдать Романоффу часть барахла, спертого с яутской посудины. Рудольф решительно отказался принимать участие в переговорах, и пилоту пришлось выкапывать свои дипломатические таланты.

Сайнжа кочевряжился, призывал в свидетели каких-то древних богов, но затем все-таки согласился поступиться наименее ценными вещами. Итогом стал дополнительный бонус от господина Романоффа и бессрочная виза на Архей Ломоносова.

– И нахрена нам эта виза? – пробормотал Йонге себе под нос. – Ух, чтоб тебя…

Вещей все еще оставалось немало, и сейчас он зацепился взглядом за сушеную голову неизвестной рептилии. День назад ее здесь не было, а это означало, что Сайнжа периодически все же вылезал из каюты, чтобы сотворить очередную пакость.

Многозначительно похрустев костяшками, Йонге все же не стал менять курс и добрался до мостика.

Лучше всего ему думалось в рубке. Даже когда становилось скучно, достаточно было опуститься в привычное кресло – и тут же наступала ясность мыслей и самое натуральное умиротворение.

Погрузившись в объятия кресла, Йонге лениво размышлял о том, что сделать с вознаграждением за доставку для “Датч Шеффер Компани”. Он вовсе не собирался отказываться от этого рейса.

Больше всего с точки зрения вложений ему нравились различные фонды, где шестьсот тысяч за год красиво превращаются в восемьсот, а то и больше, если неустойчивые финансовые качели возьмут особенно большой размах.