От звезды до звезды. Колония (СИ)

Как и предсказывал Рудольф еще три недели назад, колония лежала в стороне от спейсштрассе, поэтому готовых моделей прыжка не было. Йонге вполне мог составить новый маршрут, но чертовы яуты устроили колонию в таком глухом углу, что пришлось бы делать слишком много микропрыжков, и дешевле оказалось тащиться на сверхсветовой. А доверять крупный прыжок всяким чихающим навигаторам Йонге не собирался. Тем более “Фелиция” по-прежнему считала Сайнжу нетрудоспособным, а значит, прыгать по обычной схеме можно было без его одобрения.

Прыжок Йонге планировал ровно один – судя по прогнозу, на следующий день должна была образоваться гравитационная лакуна. Ее-то пилот и караулил.

В пять утра по времени “Фелиции” его вахту, а вернее, крепкий здоровый сон циничным образом прервали.

По поводу раздавшегося скрежета за дверью Йонге сделал два вывода: первый – он по-прежнему готов был по малейшему шороху вскакивать и драться с монстрами, второй – Сайнжа выбрался из кают-компании.

Не дождавшись приглашения, яут ввалился сам, грузно протопал по всей каюте, опустился в кресло и с диким скрежетом подвинул его к койке пилота. Йонге выжидательно посмотрел на охотника, придержав сразу несколько вопросов, которые уже рвались с языка. Яут заерзал, неловко перевалился сбоку набок, сцепил руки на животе и угрюмо уставился на Йонге. Пилот подождал еще пару секунд, а затем демонстративно закрыл глаза и устроился поудобнее. Яут заклокотал, закашлялся и сдавленно чихнул. Йонге опять открыл глаза.

– Я страдание, – неохотно прогундосил Сайнжа.

– Я бессонница, – передразнил Йонге. – Что, ты наконец-то готов лечиться?

– Я не болен. Но кругом холод, – пожаловался Сайнжа. – Колотит.

– Ты и так устроил в кают-компании сущий ад. Туда заходить страшно. Можешь взять еще пару одеял. Больше ничем не помогу, кроме лекарств.

– Одеяла несравнимы с живой кровью, – вздохнул яут. – Будь моим согревающим?

– Обойдешься, – отрезал Йонге. – Вали к Рудольфу.

– У него нож, – пророкотал яут, недовольно щелкая когтями.

– У меня тоже.

– Но ты более сожалеющ. Милосерден.

– Наглая ложь, – выразительно сказал Йонге.

Сайнжа чихнул так, что голова мотнулась, уткнулся лицом в ладони и остался сидеть.

– О господи, ладно, – вздохнул Йонге.

Яут приподнял голову и уставился на него сквозь пальцы, а затем отнял ладони и растянул челюсти в эквиваленте довольной улыбки.

– Только сопли утри! – рявкнул пилот, завидев то, что ему совершенно не хотелось подробно рассматривать.

Сайнжа поднялся и потопал в уборную.

Йонге вытащил из-под подушки нож, который там действительно хранился, и аккуратно переложил на полку. Он не был мягкосердечным или милосердным. Он был практичен.

Чихающий яут доводил до белого каления, а впереди у них был турпоход по очередной неизвестной планете, про которую Сайнжа только сказал, что катаклизмы там не происходят и альясов не водится. Поэтому Йонге был кровно заинтересован в здоровом яуте, на которого, в случае чего, можно взвалить большую часть горнопроходческих работ.

Судя по грохоту, производимому в уборной, Сайнжа мог ломать скалы без динамита. Йонге невольно прислушивался, как падают различные вещи и как яут с глухими проклятьями ставит их на место. В уборной было тесно – ровно настолько, чтобы умыться, побриться и почистить зубы, одной ногой упираясь в крышку унитаза. Затем зашумела вода, и Йонге едва не заржал в голос, когда раздались первые трубные рыки, свидетельствующие о том, что некое подобие носа у яутов точно есть. Как минимум носоглотка точно.

Пару минут спустя яут вывалился наружу, таща с собой полотенце. Утеревшись им с демонстративным старанием, он швырнул ткань обратно в помещение и прошествовал к койке. Йонге лениво подумал, что будь у них плохо с ресурсами, например, если бы полотенца приходилось стирать самим, он бы придушил яута еще в первые несколько дней знакомства. Сайнжа проявлял полнейшее пренебрежение к бытовым мелочам.

– А я предупреждал, – сказал Йонге нависшему над ним охотнику. – Я говорил, что ледяные ванны не идут на пользу никому, кроме саджави.

– Весело было, – буркнул Сайнжа и примерился рухнуть прямо на пилота.

Йонге перекатился, буквально вжался в стенку, и упавший Сайнжа занял всю постель. Стандартная каюта была рассчитана на взрослого человека, причем с большим запасом, но о яутах конструкторы не подумали.

– Фелиция, режим подогрева, – прощелкал яут.

“Отменить, – беззвучно продублировал Йонге. – Стандартный режим”.

В отличие от придурочного навигатора он прекрасно знал, что при высокой температуре – а яут был точно на несколько градусов горячее обычного – излишнее утепление не поможет.

Сайнжа попробовал угнездиться как следует, но в конечном итоге скорчился почти в эмбриональной позиции. Йонге вывернулся из слабого объятия, и устроился поперек, свесив ноги через бедро яута. Он сомневался, что сможет нормально спать в живой колыбели, но если это входило в стратегию склонения Сайнжи к принятию лекарств, он был готов и на такие жертвы.

*

…Йонге спал и видел, как он, перспективный механик, только что ушедший к хренам зеленым из экипажа “Лаусты”, шарит по хедхантерным доскам, разыскивая корабль, где не будет таких идиотов, как его уже бывшие коллеги, хотя, конечно, наличие идиотов в штатном расписании никто не указывает.

Он спал и видел, как чернявый небритый мужик буквально через губу цедит, что ему не помешает механик на борту, но все расходы пополам, и он кивает, потому что собственные акции действуют ровно неделю, и если не вложиться в корабль, то вся кредит-полетная история накроется волосатой лоханкой.

Он спал и видел, как корабль с забавным именем “Фелиция” старательно гоняет по экрану графики совместимости, а потом радостно пищит, сигнализируя, что экипаж в составе двух человек может оптимально работать на борту.

Он спал и видел, как напарник, скотина, срывается с гладкого конца гасителя, который они оба вот уже второй день чистят после болота на Сварже, и летит на страховочном тросе, который сто лет как надо было менять, и он столько раз говорил об этом, но теперь уже поздно.

“Эй, я живой”, – удивленно говорит Йонге, и он облегченно улыбается, хотя от ужаса лицо закаменело, а напарник весит как центаврус, поэтому и улыбка получается кривая, словно вырезанная ножом.

Он спал и видел, как матерится напарник, обнаружив, что белый соус отправился в чрево утилизатора, и вопит во все горло, что плевал он на здоровый образ жизни, а без соуса он вообще сдохнет.

Он спал и видел, как первый пилот беззвучно шевелит губами, бинтуя ему ладонь, сожженную к чертям во время выгрузки, и какие у него при этом глаза – от этого даже боль становится глуше.