От звезды до звезды. Беглецы (СИ)

– Я уберу! Но попозже. Когда он…

Рудольф потыкал в налешник и слегка отодвинулся.

– Первый блин кубом, – удачно вспомнил Йонге пословицу.

– Этот вышел трансмутантом, – безжалостно сказал Рудольф. – Ладно, Сайнже отдадим. Скажем, что, э-э, первая проба всегда достается великим охотникам.

Йонге ухмыльнулся и зачерпнул тесто снова.

На этот раз пресс не подвел – десять секунд, и машина звякнула. Йонге подцепил крышку. Налешник получился идеальным: квадратный, тонкий и весь в дырочках.

Йонге оглянулся, не зная, куда его класть. Рудольф молча поставил тумчик и направился к встроенному хранилищу.

– Тарелка керамическая, произведена на Салим, – торжественно сказал он, со стуком ставя на стол квадратное блюдо. – Без подтарелочника.

Йонге не менее торжественно водрузил налешник на положенное место. Рудольф схватил ложку, прицелился и двумя движениями превратил налешник в пакет с начинкой. Йонге точно таким же уверенным движением плюхнул в стерилизатор следующий черпак. Рудольф немузыкально просвистел себе под нос несколько нот явно имперского характера. Стерилизатор дзенькнул. Налешник хлопнулся в тарелку.

Удовольствие от простой механической работы было сильнее, чем чувство голода. Йонге опомнился только когда теста осталось всего ничего. Запах по камбузу плавал умопомрачительный. Йонге покосился на напарника – Рудольф щурил глаз и отмерял начинку, как фармацевт хонокиолы.

Штаны опять сползли.

Йонге не выдержал, бросил черпак и шагнул к приятелю. Сжав губы, он взялся за штаны, поддернул их, расстегнул и тут же перещелкнул замочки в нужное положение. Рудольф инстинктивно втянул живот, и Йонге одним движением сделал из декоративных завязок элегантный полупетлевой узел.

– Так-то лучше.

– Фух, я аж пересрался, – Рудольф перестал яростно прижимать тумчик к груди. – Чего это?

– Жуть не люблю, когда пижама слезает, – улыбнулся Йонге.

Надо было возвращаться к налешникам, но он медлил, пропуская секунду за другой. Рудольф, как обычно, убрал волосы, но в ходе сражения с творогом часть прядей выбилась и легла на лоб. Йонге чуть наклонился – и совсем потерял голову. В последний момент он все-таки удержался: просто коснулся губами переносицы и тут же отшатнулся. Рудольф заморгал. Потом выбросил руку вперед, сгребая Йонге за затылок. Первый пилот сделал отчаянную попытку увернуться, и громкий поцелуй прилетел ему в ухо. Йонге засмеялся.

– Отвратительно слащаво, – с чувством сказал Рудольф. – Но мне нравится.

– Ага, – довольно отозвался Йонге.

Стерилизатор еще не успел оповестить о готовности очередного налешника, как дверь в камбуз открылась – без предупреждения и почти беззвучно.

– Нехорошо бросать ведущего, – сообщил Сайнжа, громко топая.

– Меньше жаки слушай, не то совсем облысеешь, – парировал Йонге.

Яут остановился в полушаге, потянулся так, что хрустнула как минимум половина костей, и раззявил пасть. Краем глаза Йонге заметил, как трепещет черный язык. Потом яут со стуком захлопнул челюсти.

– Доброго утра, – пожелал Рудольф.

Сайнжа начал произносить что-то шипящее, но опять не удержался и распялил клыки.

Громко зевая, подошел еще ближе, стиснул обоих за пояса и сдвинул друг к другу. Закончил зевок утробным ворчанием и подался вперед.

Затылка Йонге коснулся острый клык, а затем яут быстро и смачно поцеловал в плечо его, а следом и Рудольфа. Удивленно обернувшись, Йонге поймал очередной поцелуй, уже традиционный – второй ряд клыков царапнул его по губам. Точно так же молниеносно яут переключился на Рудольфа. Механик приглушенно замычал, и Сайнжа освободил его.

– Утро, утро, умансоо! – торжественно возгласил он.

– Я заблуждался, – сказал Рудольф, постукивая ложкой по тумчику. – Вот это – отвратительно слащаво.

Сайнжа зарычал и легонько боднул его в затылок.

– Не стоит стесняться, умансоо, – протянул он. – Я вижу, вы взялись за приготовление настоящей еды? Достойное занятие. Похвальное.

Не разделяя слов и дела, он тут же снова расщедрился на поцелуи: теперь в загривок. Рудольф повернул голову, выставляя шею, и Йонге машинально повторил за ним. Сайнжа охотно принял приглашение.

Пресс дзенькнул, заставив напарников синхронно вздрогнуть. Сайнжа заворчал.

– Великолепная роскошная кожа умансоо, – проворчал он. – Почему вы не ходите только в ней?

Йонге застыл, не подняв крышку пресса до конца. Рудольф крепко сжал ложку и медленно обернулся.

– Что ты сказал? Повтори.

– Великолепная роскошная кожа. Ты польщен?

“Восхитительный трофей, достойный любого зала славы”, – откликнулся глейтерный перевод.

– Что?

Голос Рудольфа опасно поднялся. Йонге полностью разделял его состояние.

– Ты что, гад, принимаешь нас за трофей? – продолжил Рудольф. – Шкура для зала славы, я не ослышался?

– Чего шумишь, Рхудо-о’ф? – изумился Сайнжа. – Да, трофей. Великий!

– То есть ты с нами летаешь и мечтаешь, как бы нас выпотрошить, – медленно сказал Йонге.

Пальцы сами собой сжались в кулаки, и под кромками ногтей родились электрические искры.

Сайнжа завертел головой, поочередно вглядываясь в лица напарников. И заклекотал, встряхивая дредлоками.

– А! Я понял, вы опасаетесь за свою жизнь? Нет, я не буду снимать вашу кожу. Она гораздо достойнее, когда владельцы носят ее сами. Не портится, – он опять коснулся клыками голых плеч напарников.

– Это просто пиздец, – определился Йонге. – Вы вообще всё и всех оцениваете, как трофей? А как равных? Как разумных? Нет?

– И что насчет гуманизма? – встрял Рудольф.

– Последнее слово я не знаю, – заявил Сайнжа. Расцепил хватку на талии Йонге, просунул руку между напарниками и откинул крышку. – Но вы не понимаете разницу в наших расах. – Налешник повис на остром когте безжизненной трофейной тряпочкой. – Да, мы всех видим как добычу. Что в этом плохого? Мы – воины и охотники. Весь космос – наша территория охоты.

– Да я как представлю, что ваши зубастые пидарасы смотрели на нас как на туши для разделки, так тошно становится, – в сердцах сказал Йонге.

Сайнжа задумчиво чавкал и не собирался рассеивать жутковатую картину.

– Мало специй, – наконец сказал он. – И что? Восхищались моими трофеями, да. Завидовали. Пытались потрогать и попробовать на вкус. Тебе, биэ-элобрысай, не понравилось, когда Цвейха пробовал?

Йонге заморгал от неожиданности, попытался сдержать улыбку, но не смог. Рудольф молча полез в тумчик, нагреб полную ложку и метко сунул прямо яуту в пасть.

– Таксидермист сраный, – с мрачным удовольствием резюмировал он.

Творог произвел на великого охотника сногсшибательное впечатление. Дожевав пробу, Сайнжа тут же попытался отнять у Рудольфа все остальное. Столкнувшись с решительным сопротивлением, пустил в ход клыки – не до крови, но ощутимо хватая за кожу. Рудольф пообещал воткнуть ему ложку в глаз по самое черпало. Сайнжа затянул про величие самого себя, но, увидев ложку в пугающей близости, сдался и успокоился.