Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

Мы топали молча, как в моих снах, и может быть, не только я вспоминал те самые кошмары.

Нас гонят как овец, и задние ряды наталкиваются на передние, я втыкаюсь носом в чье-то голое, склизкое плечо.

Вениамина утешать нет смысла, как и нет смысла что-то говорить. Он тоже это понимает. Мы с ним держимся какое-то время за руки, но потом между нами вклинивается поток. Помимо лая собак, гомона, матерных окриков, автоматных очередей, я слышу и еще что-то, вроде статического трансформаторного гула.

Потом нас сгоняют в подземелье. Во всяком случае, так кажется. Здесь сырость сухая, и я стучу зубами, теперь уже совсем потерявшись в общем потоке.

Удержать бы сознание в раскалывающейся башке... и не упасть бы, затопчут.

Снова темнота, толчея, люди тянут друг друга, дергают.

И вдруг свет в лицо.

- Роман Филатов? - прорычал чей-то голос. Я разлепил губы, но сквозь них вышел только легкий свист. Тогда я попробовал кивнуть и погрузился в непроглядную чернь воды, с надеждой, что там нет того младенца-спрута, из моего блокнота.

***

Серое небо пллевалось мелкими капельками, ползали завитки туч, и клочки грязной ваты наслаивались друг на друга. Тучи целиком состоят из этих мелких капелек - конденсированных, заряженных электричеством частичек.

- Мы это... с вами бы, - замялся мужик с наколками. Айзек недоумевал, зачем решать такие вопросы на улице, на дожде, но стоял вместе со всеми. Тут Рамис, Пантелеев, и Скачков, подтянувшийся со своими ребятами буквально полчаса назад. Попс тут, и Кенни, его не видать за спинами других. Сандро скрестил руки на могучей груди и смотрит на расписного мужика.

- Мои пацаны уходят, кароч, е... Чо делать - сами не знаем, поэтому к вам пришли. Нас немного, но мы того... С вами бы, - «пахан» шмыгнул носом и сплюнул в сторону. - Короче, ну часть туда уже ушла. А мы чо - решили к вам...

- Примкнуть? - подсказал Сандро. Мужик угрюмо кивнул. За его спинами человек сто, не больше. Переговариваются, смешки издают. Беспокойное стадо.

- Ну, типа того. А чо делать? Щас вообще голяки везде. Переложат нас по одному, переложат, нача-альник...

- А вы, сколько народу переложили? - крякнул Пантелей. - Мы вас взять можем, конечно, но... наши ребята, могут ли они доверять вам?

- А сейчас такое время, - «пахан» вновь шмыгнул носом. - Никому доверять нельзя. Но если вы не хотите, мы так... ну, пойдем куда-нибудь. Мы по дороге на тварей наткнулись, типа из этих. Ну, которые зачистки делают, зондер-команда, е-мое! Еле ноги унесли.

- Кто такие? - нахмурился Пантелеев.

- Те, которые яйца режут, - пояснил «пахан». Айзек заметил, что на веках у мужика набиты глаза. То есть, он все видит, даже когда спит. - Ну, увозят и режут. Не все же сами, того, идут.

Айзек устал от косноязыячия этого вымерзшего, промокшего мужика. Трепета его синие картинки вызывали не больше, чем татуировки Кенни.

- Хватит уже базарить, - кашлянул Айзек. - Вы с нами. Но знайте, если кто скрысит, то расправа последует незамедлительно. Да и чего я вас пугаю, - вздохнул Айзек. - Вы этим только себе навредите. Поэтому, если у кого-то вдруг возникнет желание украсть жратву или оружие, кого-то прирезать или отбрать понравившуюся вещь, просто вспомните о «зондеркоманде» и собственных... ну выпоняли. Засим, предлагаю заняться насущными проблемами.

- Слышали, братва? - проорал «пахан». - Нормально, живее-оом!

«Братва» заорала, заулюлюкала.

Пантелеев, Сандро и Рамис переглядывались, косились на Айзека, а он просто скрестил руки на груди.

***

Проснулся я от жажды и холода. Еще понял, что стою посреди огромной залы, голиком. Высокие своды, темные стены, и мне задавал вопросы какой-то жирдяй, мелькала желтая рожица, с глазами-крестиками. Причем тут эмблема «Нирваны»?

Уж не во сне ли была поездка, на грузовике? Хотя, я бы скорее поверил, что нахожусь во сне СЕЙЧАС.

Одно «но»: я точно не сплю.

Сердце колотится, подступает к глотке. Шаг, еще один, на коже пупырышки, а мошонка сжалась в крохотный плотный комочек. Впереди синеватые очертания спинки трона, и не видно, сидит ли там кто-то.

Однако я знаю, что он не пуст.

Шлеп, шлеп по плитке. Мурашки бегут по коже, как муравьи и щекочут нервы. Все тело будто пронизано гитарными струнами, и по ним пустили ток.

- Я долго тебя ждала, - голос приятный, мелодичный. Жутко знакомый. - И вот ты пришел.

Огибать трон страшно, я не хочу знать, КТО там. Но я все-таки обхожу его по кругу, но... сколько бы не шагал, вижу женщину сбоку. На лице у нее карнавальная маска... вросшая в лицо. Из-под маски выступает что-то бордово-синеватое, как будто черничному джему тесно. Маска вроде бы костяная, и растет прямо сквозь кожу.

- Кто ты? - отвечаю я одними губами. А может, мы и не разговариваем вслух.

- Любимый, ты меня не узнал? - говорит она голосом Оли. Голос вибрирует, потрескивает, как будто записан на пленку, именно на магнитофонную пленку.

- Что ты хочешь?

- Тебя. Всех. Мы будем вместе, все для этого готово. Ты хочешь меня?

Я все еще переставлял ноги, в тщетной попытке разглядеть ЕЕ, под стук крови в висках.

- Мы будем вместе вечно. Только скажи, как сильно ты меня любишь...

- Я тебя люблю.

- У нас будет ребеночек... Слышишь, Ром?

- Будет ребеночек... - повторил я, как эхо. Сознание заволокло теплым туманом, в желудке кислый жар, будто я глотнул какого-то зелья. - Но мы же с тобой... Оля, мы с тобой...

- Оля? - насмешливо оборвала Королева. - Я не Оля.

Она захохотала, заливаясь, а я теперь видел трон спереди. Маска отвалилась, глаза Королевы превратились в черные воронки, и из них бросились врассыпную мелкие сороконожки или мокрицы, а рот твари ощерился зубами.

- Ты хочешь меня? - вопрошала Королева.

Челюсть свело, а отступить назад не получается - ступни примерзли к полу. Я вырывался, как олененок из капкана, а Королева меж тем встала, помахивая полами балдахина, и руки ее провисли вдоль тела плетьми.

Правая нога с хрустом отделилась от пола, я заорал, и из глаз брызнули непрошеные слезы. Потом потерял равновесие и плюхнулся на задницу: левая нога так и приклеена к полу, вывернута в голеностопе. Сознание застлала пузыристая пелена, зеленая.

«Проснуться, проснуться»

Мясо отрывалось от стоп лохмотьями, колено вывернулось под опасным углом, накатила тошнота.

Я кричу, кричу...

Маленькие отростки ощупывают тело, лижут щеки, глаза. Твердые, осторожные щупальца, они скользят по лицу, по губам.

Я хотел отпоползти назад и наткнулся на стену. Королева нависла надо мной: темный, размытый силуэт. Пористая масса лица находилась в непрерывном движении и сквозь эту кровяную маску проглядывали знакомые черты. Я вспомнил о Северном сиянии, ведь сейчас надо мной разноцветные всполохи...

- Ты хочешь меня ты любишь меня этот мир только для нас ты любишь меня, - скороговоркой твердила Королева. Я что-то мычал в ответ, и тут нос и затылок вдруг взорвались так, как от «чиха».