Фредрик Бакман - Вторая жизнь Уве

– Я-то тут при чем? – промямлил Уве и ушел в сарай.

Вынес лопату. Вышел на дорожку между домами. Постоял – синяя куртка вздымалась-опускалась, вторя его дыханию. Он глядел на дом Аниты и Руне, и челюсти сводило так, аж зубы скрежетали.

– Не моя вина, что старый хрыч так сдал, – сказал он уже чуть уверенней.

Судя по взгляду, кошак не нашел его довод достаточно убедительным. Тогда Уве наставил на него лопату:

– Думаешь, я с властями прежде не бодался? Думаешь, эти бюрократы так сразу и упекут Руне? ХРЕНА ЛЫСОГО! Разведут свою канитель с волокитой: кассации да апелляции, суды да пересуды! Вот так-то, брат. Ты думаешь, они вот так прям сразу, а уйдут месяцы. Годы! А я? Ты думаешь, буду сидеть сложа руки только потому, что этого хрыча Альцгеймер хватил?

Кошак не ответил.

– Что, непонятно говорю? Понимаешь ты или нет? – вспылил Уве и отвернулся.

Он чистил снег, затылком чувствуя кошачий взгляд.

Вот. Впрочем, по чести сказать, это не та причина, по которой Уве с котом оказались теперь в «саабе» у больницы. Настоящая причина имела прямую связь с тем обстоятельством, что Уве отправился чистить дорожку. Ведь именно в тот момент возле его дома нарисовалась та самая журналистка в «аляске» лягушачьего цвета не по росту.

– Уве? – спросила она, как будто волнуясь, что после давешней встречи он успел сменить имя.

Уве продолжил кидать снег, ни единым мускулом не выдав, что заметил постороннее присутствие.

– Я хочу задать вам несколько вопросов… – завела было речь она.

– Хотеть не потеть. Не вредно, – огрызнулся Уве и заработал лопатой с такой силой, что не поймешь – не то он чистит дорожку, не то роет яму.

– Но я просто хо… – сказала было журналистка, но осеклась – Уве, заведя в дом кошака, хлопнул дверью у нее перед носом.

Присев на корточки в прихожей, Уве с кошаком ждали, когда же она свалит. Но она и не думала уходить. Забарабанила в дверь с криками: «Но ведь вы же герой!»

– Во психованная баба! – заметил Уве коту.

Кот не спорил.

Журналистка не только не унялась, а колотила в дверь все настойчивей, кричала все громче, так что Уве, уже не зная, куда деться, выскочил на крыльцо и приставил палец к губам – «тсс», – даром что тут не библиотека.

Тетка заулыбалась, чем-то помахала ему – Уве принял эту штуковину за какой-то диковинный фотоаппарат. Или что-то в этом роде. В эти нынешние времена, черт их раздери, уже и не разберешь, что фотоаппарат, а что нет.

Она попыталась войти. Лучше бы не пыталась.

Уве выставил вперед здоровенную пятерню, перегородив тетке дорогу, и машинально выпихнул за порог – она чуть не полетела головой в сугроб.

– Спасибо, не нужно, – сказал Уве.

Кое-как удержав равновесие, она снова помахала ему фотоаппаратом, снова радостно заголосила. Уве не слушал. Волком глянул на фотоаппарат, как на дуло ружья, и решил – бежать! Урезонивать эту психическую – без толку, это яснее ясного.

Уве с кошаком вышли, заперли дверь и – быстрей, быстрей – кинулись к гаражам. Журналистка – за ними.

Ну так вот. По правде говоря, и это еще не причина, по которой Уве очутился перед больницей. Четверть часа погодя, когда Парване подошла к дому Уве вместе со своей младшенькой и постучалась в дверь, никто не открыл, но тут со стороны стоянки до нее донеслись голоса. И вот это уже впрямую подводит нас к причине, по которой Уве оказался перед больницей.

Подойдя к углу стоянки, Парване с дочкой увидели Уве: приунывший, стоял он перед запертым гаражом, сунув руки в карманы. У его ног с виноватым видом сидел кошак.

– Что делаешь? – спросила Парване.

– Да так, ничего, – ответил Уве. Сам опустил глаза в асфальт. Кошак – тоже.

Из гаража раздался стук.

– Что это? – Парване недоуменно посмотрела на гараж.

Судя по его виду, Уве как раз обнаружил какой-то особенный узор на асфальте у себя под ногами. Кот же будто задумался, не свистнуть ли в два пальца, прежде чем дать стрекача.

Из гаража снова стук.

– Эй, – зычно крикнула Парване гаражу.

– Эй? – отозвались гаражные ворота.

У Парване округлились глаза.

– Господи боже… ты что, кого-то закрыл в ГАРАЖЕ, Уве? – взревела она, хватая Уве за плечо.

Уве не ответил. Парване дернула его, как пальму, с которой надо стрясти кокосы.

– УВЕ!

– Ну, хорошо, хорошо. Но, блин, я же не нарочно, в конце концов, – смущенно забормотал Уве, высвободив плечо.

Парване только головой покачала:

– Не нарочно.

– Да, не нарочно, – отрезал Уве, давая понять, что обсуждение закрыто.

Однако Парване явно ждала дальнейших объяснений, тогда Уве, почесав макушку, вздохнул:

– Она. Это. Из этих. Журналистка. Да я вообще не думал ее запирать, ёшкин кот. Сами с кошаком думали закрыться. А она за нами да за нами. Ну и. Ну вот как-то так само собой и вышло.

Парване начала массировать виски:

– Ох, мочи моей нет…

– Ая-я-я-я-я-яй, – погрозила Уве пальчиком младшенькая.

– Эй, кто-нибудь, – прогремели гаражные ворота.

– Тут нет никого, – фыркнул Уве.

– Но я же слышу, что есть, – возразили ворота.

Уве тяжко вздохнул и беспомощно глянул на Парване. Будто разводя руками: «Нет, ты погляди, что за петрушка – уже ворота научились разговаривать!» Парване, нетерпеливо отмахнувшись от него, подскочила, наклонилась и осторожно постучалась в ворота. Словно собралась перестукиваться азбукой Морзе. Но вместо этого, кашлянув, спросила:

– А зачем вам говорить с Уве? – используя более привычные средства коммуникации.

– Затем, что он настоящий герой!

– Он… кто?

– Ах да, простите. Короче: меня зовут Лена. Я из местной газеты. Хочу взять интер…

Парване в ужасе уставилась на Уве:

– Ты герой?

– Да ерунда какая-то! – отнекивается Уве.

– Он спас мужчину, который упал на рельсы, – восклицают ворота.

– А вы не ошиблись, часом? Может, это был другой Уве? – уточняет Парване.

Уве обижается.

– Интересное дело. Что ж, получается, героем может быть кто угодно, только не я? – ворчит он.

Парване испытующе сощурилась. Дочка тем временем принялась гоняться за огрызком кошачьего хвоста с воплями: «Кыся! Кыся!» Кыся, не особо польщенная таким вниманием, попыталась спрятаться между ног Уве.

– Выкладывай, как было дело, Уве! – вкрадчиво проговорила Парване, отойдя на пару шагов от ворот.

Под ногами у Уве трехлетка охотилась на кота. Сам он не знал, куда девать руки.

– Да ну, упал один ротозей на рельсы, ну, вытянул его, было б о чем говорить, – промямлил он.

Парване с трудом удержалась от смеха.

– И ничего смешного, – скуксился Уве.

– Прости, – извинилась Парване.

Ворота провыли что-то вроде: «Эй! Вы еще тут?»

– Нет! – рявкнул на них Уве.

– Ну с чего вы так разозлились? – поинтересовались ворота.