Unknown - Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ)

После суда Кендра, схватив детей в охапку, переехала в Годрикову Впадину: оставаться в Нагорье, где в нее тыкали пальцем и шушукались за спиной, было невозможно. Да и Ариана так и не сумела оправиться. Со дня трагедии колдовать девочка отказывалась, но магия, бурлящая в ней, никуда не делась и требовала выхода. Ребенок стал жить по определенному циклу: накопление силы, приступ ярости и выброс. Казалось, смена обстановки и окружения могли как-то поспособствовать улучшению ее состояния, но не сложилось. Максимум, что могла сделать в данных обстоятельствах Кендра, так это воспользоваться опытом родственников мужа и запереть дочь в комнате с минимумом вещей.

***

После того разговора, Батильда с Кендрой поддерживали достаточно теплые отношения. Во всяком случае, именно Бэгшот отпаивала соседку успокоительными зельями после каждого выброса Арианы. Приступы у девочки становились все сильнее, и Кендра уже всерьез подумывала о том, чтобы поместить ее в Мунго, но не успела. Ариана убила ее в очередном припадке. Сыновья, не желавшие огласки, выдали смерть матери за несчастный случай. Якобы произнесенное Кендрой заклинание сработало неверно.

В день похорон Батильду била крупная дрожь, она с трудом смогла не лишиться чувств прямо на кладбище. Ей было безумно жаль Кендру, но еще больше она волновалась за детей, оставшихся сиротами. Бедный Альбус! Никто в столь юном возрасте не готов к подобной ответственности. Да, он уже совершеннолетний и как раз окончил Хогвартс, и блестяще окончил, но все равно… Кстати, Гризельда в составе министерской комиссии принимала экзамены у Альбуса. И что странно: на СОВах он произвел на нее впечатление только своим умом и начитанностью. Увы, развела тогда руками Зельда, магически лишь середнячок, и без видимых перспектив, ведь СОВы сдают уже после четырнадцатилетия. А вот на ТРИТОНах вся комиссия была поражена силой и гибкостью магии Альбуса. Особенно на экзамене по трансфигурации. Казалось, его магический резерв удвоился. Небо и земля. И разумных объяснений этому Мэрчбэнкс не видела.

Тогда же, буквально через несколько дней с Батильдой связалась старшая — действительно, старшая, все-таки девятнадцать лет разницы! — сестра и умолила ее принять на лето ее внука, Геллерта. Его выгнали из Дурмстранга с волчьим билетом. Официально — за организацию некоего тайного клуба, «Общества мечтателей», и использование темной магии, что, учитывая репутацию школы, было просто смешно. Неофициально — за содомию.

Батильда только тяжело вздохнула. Мерлин, в какое противоречивое время они живут! Взять тех же маглов. Гризельда, часто бывавшая в обычном мире, рассказывала, что почтенные отцы семейств, презрительно отворачивающиеся от античных статуй(4), тайком зачитываются книгами де Сада и фон Захер-Мазоха и не брезгуют посещать опиумные салоны и бордели, где можно воплотить в жизнь любые, даже самые извращенные фантазии.

Молодым же людям гораздо сложнее: уложить в постель «приличную девушку» можно только через свадьбу. А если учесть, что в магическом мире большинство семей приходятся друг другу родственниками, то и задача из разряда потенциально проблематичных. Если даже подходящая девушка и отыщется, то с помолвки до свадьбы пройдет несколько лет.

Для начала жених должен получить образование, устроиться в жизни и начать зарабатывать. Раньше двадцати трех лет семью могут создать лишь отпрыски богатых фамилий. При этом

определенные потребности у мальчиков появляются достаточно рано. Тем более в волшебном мире, где всегда практиковали совместное обучение подростков. Перед глазами постоянно маячит «запретный плод». Кажется, вот он, только руку протяни. А нельзя!

И что же им делать? Посещать бордели и доступных женщин? Посреди учебного года? Практически невозможно. Да и возраст такой, что многие побрезгуют: в юношеские романтические представления о возвышенной любви потаскухи не укладываются. А если вдруг укладываются, то остаются там очень и очень надолго. А инстинкты подавлять — себе дороже. Вон у маглов: кто стихи начинает писать, кто травится или пускает себе пулю в лоб, кто участвует в революционных движениях или же убегает на войну. Вот и получается, что кроме примитивной игры в «спасение утопающих дело рук самих утопающих» остаются лишь однополые отношения с однокурсниками.

Батильда, много лет проработавшая в школе, видела подростков, прошедших через подобное. Мало кто заходил дальше щекочущих нервы поцелуев, большинство воспринимали все это как непристойную игру. Именно, игру. Мальчики вовсе не считали себя гомосексуалистами. Они вырастали, женились, заводили детей и даже не вспоминали о школьных безумствах. Разве что иногда. Краснея от смущения.

Все это она и попыталась донести до сестры.

В любом случае, они решили: чтобы пресечь волну слухов и сплетен, Геллерта с континента нужно срочно убирать. И дом Батильды был идеальным местом для временного пристанища: она, ученая дама и старая дева, превосходно подходила на роль дуэньи.

Вместе с Геллертом ее дом, казалось, наполнился свежим ветром, настолько он был блестящ во всем: внешность, ум, характер. Он довольно быстро сошелся с двоюродной бабкой и ее окружением, в том числе с Гризельдой. Вечерами он с неподдельным удовольствием пил с пожилыми людьми чай, дискутируя на различные темы. Тем не менее, Батильда переживала: мальчику необходимо общаться с ровесниками. Поразмыслив, она познакомила внука с Альбусом Дамблдором. Юноши сразу же подружились. Они целыми днями проводили за разговорами, а ночами Батильда постоянно просыпалась от стучащих в стекло сов: это Геллерт и Альбус обменивались записками. Казалось, жизнь налаживается. Но…

Однажды в ее спальню ворвался Геллерт. Он был в настоящей панике. Просил, чтобы ему немедленно организовали портал домой, плакал и кричал:

– Он меня ненавидит! Он меня никогда не простит!

Батильда не первый раз видела подростковую истерику. Залепив внуку животворящую пощечину, она усадила его на стул, напоила водой и потребовала коротко и внятно объяснить, что произошло. По мере того, как он вводил ее в курс дела, Батильда чувствовала, как волосы на ее голове встают дыбом и начинают шевелиться.

В общем, дуэнья из нее вышла препаршивая. Геллерт признался Батильде в истинной природе своих отношений с Альбусом, в которых соединилось все: дружба, уважение и желание(5). Сказать, что она была шокирована, — ничего не сказать. Ее даже не радовало, что в своем потрясении она была не одинока: Аберфорт тоже был не в восторге. Он обвинил Альбуса в том, что тот, потакая своим мелким низменным страстишкам, — именно в таких выражениях он отозвался о великой любви брата! — манкирует обязанностями главы семьи, кормильца и опекуна. И если он не оставит свои глупости, то он, Аберфорт, бросит школу, заберет Ариану и переедет. А уж если его кто-нибудь спросит о причине подобного решения, то ему скрывать нечего: брат-содомит, да еще и с манией величия, строит планы по захвату мира.