Unknown - Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ)

«Моргана, кого там принесло! Как же не вовремя!»

Тем не менее, осмотрев свое отражение в висящем справа от него зеркале, Боргин привычно надел на лицо фирменное услужливо-подобострастное выражение и приоткрыл занавеску, отделяющую лавку от подсобных помещений, пытаясь рассмотреть нежданного визитера.

Надо признать, задачей это было довольно непростой. Одним из главных пожеланий его клиентов было соблюдение анонимности, поэтому лавка освещалась лишь парой свечей. Сейчас и так небольшая комната, заставленная витринами и шкафами, казалась еще меньше: мощная фигура заслоняла собой неясный свет уже меркнущего дня, пробивающийся сквозь пыльное окно.

«Фенрир? — изумился Брутус. — Я же платил в этом месяце! Ну, я ему!»

Он вытащил из рукава палочку и уже было шагнул вперед, когда заметил рядом с оборотнем тоненькую невысокую фигурку.

«Ребенок? Лица не разглядеть… Темно, да еще и кепка на голове. Козырек длинный, создает дополнительную тень. Видны лишь рот и подбородок. Значит, не поборы… Так какого Мордреда Фенрир сюда заявился?» — подумал Боргин и негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.

Визитеры обернулись на звук и Боргин вздрогнул. Жесты и мимика спутника Сивого были ему знакомы. Привычный угол, под которым ребенок слегка откинул голову назад. Знакомая небрежность, с которой он засунул левую руку в карман и, судя по всему, сжал ее там в кулак. Изгиб губ в уже виденной когда-то приветственной полуулыбке. Хотя вот улыбка… Возможно, ей немного не хватает холодности. Но когда правый уголок рта ребенка дернулся чуть выше, придавая улыбке легкий оттенок иронии, Боргин потрясенно прошептал:

– Том? У тебя получилось!

Память, и раньше никогда не подводившая Боргина, услужливо вытащила на белый свет давнее воспоминание.

***

Это произошло 31 декабря 1940 года. В тот промозглый зимний день после обеда одиннадцатилетний Брутус воспользовался сносным настроением отца и увязался с ним в лавку. Дело в том, что утром мистер Бэрк прислал ему письмо, в котором сетовал, что снова заболел, а новогодний подарок для него, Брутуса, забыл в магазине.

Надо сказать, Боргин-старший был не слишком рад компании, но, тем не менее, возражать не стал. В конце концов, сын станет единоличным и полноправным хозяином в лавке, так что пусть приобщается! А то вон Катаракт уже на ладан дышит. Правда, положа руку на сердце, он этим занимается уже последние лет десять. Ну да все когда-нибудь заканчивается!

Брутус шел вслед за отцом по улице, с интересом оглядываясь вокруг: Косая аллея бурлила как никогда. То тут, то там можно было увидеть оживленные группы людей, разговаривающих и спорящих в голос.

Война! Лондон уже третий месяц подвергался массированным бомбардировкам(3). Огромные разрушения, тысячи погибших и раненых!

А вот магический квартал не пострадал. Сюда не упала еще ни одна бомба. Хотя иногда и здесь тонко звенело стекло в окнах, чуть подпрыгивали на столиках кафе чашки и эхом доносились звуки от разрывающихся в магловской части Лондона снарядов. Но тихо и совсем не страшно, как дальняя гроза.

Все комнаты в постоялых дворах Косой аллеи и даже Лютного переулка были сняты на несколько месяцев вперед. Владельцам гостиниц пришлось задействовать силы министерских магов, чтобы расширить пространство зданий и вместить всех эвакуированных из магловской части города волшебников.

«Ежедневный пророк» в режиме нон-стоп возносил хвалы Великой Хогвартской четверке, тысячу лет назад окружившей магический квартал защитными заклинаниями такой силы, что они держали удар извне до сих пор, а заодно пел дифирамбы Альбусу Дамблдору.

Да, как раз тогда это имя прогремело на всю магическую Британию. Нет, он и раньше был известен как талантливый ученый-исследователь, профессор трансфигурации Хогвартса и член Визенгамота. Но в эти тревожные дни о нем заговорили как об умном и дальновидном политике, а, возможно, и будущем министре магии. Дело в том, что именно он инициировал эвакуацию, проинформировав министерство о местах и времени бомбежек, и тем самым спас жизни многих и многих волшебников.

В кулуарах министерства поговаривали, что у Дамблдора был информатор в ближайшем окружении Гриндевальда. Но называть его имя профессор категорически отказывался, мотивируя это тем, что не желает подставлять достойного волшебника-патриота, оказавшего неоценимую услугу магической Британии и продолжающего свой опасный и благородный труд.

Боргины свернули в Лютный переулок и подошли к своей лавке. Рядом с ней крутился высокий подросток лет четырнадцати в бедной магловской одежде. На нем было черное поношенное пальто и такого же цвета брюки, на ногах грубые ботинки, а на голове кепи с козырьком. Он внимательно рассматривал витрину.

Брутус просто физически почувствовал, как сатанеет его отец. Дело в том, что для Боргина-старшего люди делились на три неравные группы: достойные, шваль и прочие.

В первую входил он сам и немногочисленные богатые клиенты лавки, во вторую маглы и грязнокровки, а в третью, как можно судить из названия, все остальные, включая собственного сына и делового партнера. Перед первыми он лебезил, вторых смешивал с грязью, а на третьих плевал.

Сейчас мистер Боргин-старший категорически не оценил интерес к своему магазину со стороны столь явного представителя второй категории и церемониться не собирался. Выхватив палочку из рукава, он направил ее на сомнительного грязнокровку, а в следующий момент потрясенно замер.

Брутус, не сообразив, в чем заминка, высунулся из-за спины отца и остолбенел. Подросток задумчиво крутил в длинных тонких пальцах палочку Боргина-старшего, словно размышляя, что с ней делать: сломать, выбросить или оставить себе. Но больше всего Брутуса поразил не ошарашенный вид обезоруженного отца, уставившегося на собственную палочку в чужих руках, а то, что из левого рукава пальто мальчишки на секунду высунулся длинный раздвоенный язык и тут же спрятался обратно.

«Он змееуст?! Тогда он далеко не грязнокровка! Отец, наконец, нарвался!» — пронеслось в голове у Брутуса, который был готов расцеловать мальчишку, окоротившего его родителя.

В этот момент подросток поднял глаза на Боргинов и, слегка закинув голову назад, улыбнулся. Темноглазый и темноволосый, он был весьма красив, а улыбка его была хотя и холодной, но очаровательной. Однако только до того момента, пока правый уголок рта не поднялся чуть выше. Теперь это была уже не улыбка, а усмешка, даже ухмылка. Он словно бы говорил: я все запомнил.

– Интересный у вас подход к клиентам! — сухо проговорил мальчик и предложил. — Может, не будем обострять? Я войду, задам вопрос, получу ответ и разойдемся, как в море корабли.