Эльдар Ахадов - Крайний Север

С нами в вертолёте – Михаил из организации со странным названием ООО «Страйк». Миша – мужик здоровенного роста, в теплой куртке и штанах камуфляжного цвета, загорелый и весь обкусанный местными кровососами – комарами и мошкой. Всё прошедшее лето он и его коллеги жили в палатках и занимались вроде бы странным, но непростым делом: сеяли траву в тундре. Это называется «биологическая рекультивация». Берется кусок тундры, испорченный деятельностью человека – бурением, например, – перекапывается вручную лопатами и засеивается травой. Миша – очень жизнерадостный человек, так и сыплет анекдотами, да и с голоду не даст умереть никому: пирожки и вода всегда с собой.

Источником необычных оптических явлений в тундре иной раз бывает и сам человек. Помню, как однажды поздней ночью (или ранним утром? На часах была половина пятого) на промороженной февральской дороге между тундровыми посёлками Газ-сале и Тазовским встретилось автомобилю, в котором я ехал, бескрайнее стадо совхозных оленей. В воздухе висел морозный туман. При свете фар, скользящем по оленьим головам, в тумане возникло бесчисленное количество огромных шевелящихся теней от оленьих рогов, настоящий призрачный лес! Потрясающее зрелище!

Когда, прокладывая зимник посреди ночного мрака, долго всматриваешься в снежную целину тундры перед собой, всякое начинает мерещиться. Кажется, что и снег оживает, шевелится, создавая причудливые мгновенные образы из фантастического мира. Мне лично виделась серебристая ледяная голова оленя, возникшая прямо из снежной целины, поглядевшая на приближающийся вездеход и растворившаяся в том же снегу…

Иногда посреди неба в облаках встречается неизвестная земля. Парит она над землёй нашей бесшумно – с травой, с лесами и озёрами своими… А потом исчезает куда-то… Если летать высоко и быстро, на самолётах, к примеру, то такое вряд ли когда заметишь. Тем более, что по какой-то вероятно очень убедительной причине почти всегда и вылеты и прилёты приходятся на самое сонное время суток. Пассажирам не уснуть бы стоя, до кресел бы добраться: нет им дела до неба за иллюминаторами. Расселись и – баюшки. Но если не сразу заснёшь, то во время набора высоты за бортом своего воздушного корабля увидишь бескрайние армады ярко сияющих звёзд – не вверху, а внизу – на ночной земле. Этот земной роскошный звёздный ковёр будет раскачиваться под тобой, то вздымаясь с одной стороны самолёта, то громоздясь в вышину – с другой… Бесчисленные сказочные городские огни! Сначала – близкие и яркие, затем – всё тусклее… Но полностью они так и не исчезнут во тьме, их сменят огни деревень и посёлков, речных кораблей, ночных полустанков и поездов. То реже, то чаще, но так и будут они плыть далеко внизу – до самого рассвета.

А землю посреди неба легче всего наблюдать с вертолёта. Летит он невысоко и обычно в светлое время суток, до земли – всего ничего: несколько сотен метров. Облака рядом – рукой подать. И вот иногда, если погода безветренная, а вертолёт медленно опускается, вдруг среди дымчатых облаков появляется земля! Настоящая! С лесами и перелесками, с изумрудными лугами и быстрыми ручьями, даже с коровами и пастухами, или – с оленями и чумами, если это где-то на севере случилось… По – всякому бывает. И плывёт всё это тебе навстречу. А вверху – облака. А внизу – тоже облака! Вот же диво-то дивное!

Только потом начинаешь понимать, что это недвижная прозрачная вода огромного озера так зеркально отразила в себе небо с облаками, что само озеро показалось продолжением неба. Наверное, именно так и рождаются мифы о летающих островах? Но то – всего лишь острова, а тут – вся земля как бы поднялась в воздух и поплыла навстречу! И я это видел сам, запомнил, вам рассказал. Может, и вам повезёт, увидите ещё не такое…

Глянешь за окно, а там ничего не видно. Стужа. То ли дым, то ли туман висит: сплошная хмарь. Очертания домов, людей, машин, сугробов, заснеженных деревьев – словно покрыты толстым полу-призрачным слоем блекло-серого инея цвета вечных сумерек…

Улицы обезлюдели. Всё время хочется спать, даже на ходу – в движении. Звуки сделались ватными, словно смёрзлись. Чем дышать – не понятно. Носом – леденеют ноздри, ртом – во рту становится холодно так, что нестерпимо ломит зубы. Иногда в морозном тумане мелькает торопливая темная фигурка пешехода, устремившегося к редкому автомобилю или автобусу. И всё. Опять никого…

В полдень сквозь белесую муть проглядывает солнце – идеально ровный белый кругляш – без лучей, без всякого сияния вокруг. В тундру никто не едет. Даже сумасшедшие…

В интернете пишут: «По ощущениям – минус 58». Интересный термин придумали: «по ощущениям». Всё живое словно замерло в ожидании. Главное – пережить, переждать. Когда-нибудь стужа непременно кончится. И начнется жизнь!

«Если идти от Горы Мертвецов всё время прямо на северо-северо-восток, то можно добраться до берега моря как раз напротив Проклятых Островов»… Подобная фраза кажется целиком взятой из какого-нибудь фантастического романа ужасов. В юности своей сроду бы не подумал, что это имеет какое-нибудь отношение к реальности. Однако, имеет. Я был на Горе Мертвецов. Посёлок Тазовский до 1947 года назывался Хальмер-Седэ, что в переводе с ненецкого и означает «Гора Мертвецов». А Проклятые Острова существуют и поныне. Находятся они в Карском море неподалеку от посёлка Гыда. Попасть туда можно именно так, как я сказал вначале – надо идти прямо на северо-северо-восток по голой тундре от Горы Мертвецов.

Июньские снега рыхлые, мяклые, вроде как последние. Сверху снег, снизу вода. Падают снега белой крупой, мелкими окатышами, мечутся, будто крутят легкую новогоднюю канитель, застревают возле каждого приглянувшегося уголочка, прячутся за любой трещинкой-щелью. А то прикидываются ледяной коростой на асфальте. Но только тронешь ногой – сразу размокают вокруг ботинка. По рекам вода течет – верховодка. Лёд под ней притаился, умываются ледяные поля талой водой, не сходят с места, словно приклеились к берегам.

Плывут по небу мутно-серые снеговые июньские тучи… Налетит промозглый ветер, снесет с них охапки свежего снега, и снова несутся снежные хлопья к земле, струятся позёмкой вдоль стылой промороженной за зиму полярной тверди.

Словно вылетев из седла и стремительно падая, колышется дождь на ветру, рассыпаясь на брызги, шорохи, шелесты и шлепки… И длится это с раннего утра до самого вечера, и длится, и исчезает внезапно, так же, как началось. Подобно целующемуся с небом колокольному звону, дождь растворяется в лужах, распластавшихся по тихой земле, пропитанной свежей влагой, И следит он несметными сияющими тоскующими глазами за удаляющимися облаками и солнцем, вспоминая все свои шорохи, шелесты и шлепки, как вспоминают бурные годы юности. Но не будет прощания. Не будет… Ибо уже восходит, стелется ночной туман и тянется в даль бескрайнюю…