Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

После этого никто не захотел выступать. Несколько женщин глубоко задумались, а другие подошли к Нелл, чтобы выразить ей свое восхищение. Я собирала свои вещи и неожиданно вспомнила вопрос матери, на который так и не смогла ответить во время утреннего телефонного разговора:

– Джанет, дорогая, только не говори мне, что ты снова собираешься на занятия к этому доктору! Неужели ты сама всего этого не знаешь? Ты занимаешься уже целых два года. Чему тебе еще учиться?

Многому, мама. Очень многому.

Три недели спустя

Тема ролей оказалась настолько увлекательной, что нам никак не хотелось с ней расставаться. У нас было множество вопросов. С чего это начинается – когда ребенок выбирает себе роль? В какой момент он становится «хулиганом», «ябедой», «мечтателем», «ботаником», «душой компании», «трудным ребенком»?

Он таким рождается? Может быть, судьба его определяется местом в семье (старший, младший, единственный)? Может быть, самооценка определяется его ростом или весом? Или здоровьем? Или интеллектом? Или физической привлекательностью, или непривлекательностью? Или на него влияют сверстники? Может быть, они говорят ребенку, кто он такой? А может быть, неизгладимый след оставляют какие-то жизненные события – например, смерть кого-то из родственников?

Естественно, что на ребенка влияет множество факторов, которые не поддаются контролю.

Но может ли родитель изменить самооценку ребенка к лучшему или худшему? Нам хотелось об этом поговорить, но на этот раз мы хотели погрузиться в эту тему более глубоко.

Одна из женщин рассказала о том, как самые благонамеренные родители пагубно влияют на самооценку ребенка. Ее собственный отец постоянно ее поддразнивал. Он называл ее Ленивкой, мисс Неуклюжесть и Большероткой. Он всегда «просто шутил». Но девочке было не смешно. Даже став взрослой, она не смогла забыть его слов. Она и сейчас считает себя ленивой, неуклюжей и болтливой.

Доктор Гинотт одобрительно кивнул.

– Зато вы поняли, что даже шутливые ярлыки могут оказать пагубное влияние на ребенка.

Мы замолчали, обдумывая его слова.

– Иногда мать наносит ребенку вред, и стараясь помочь ему, – сказала другая женщина. – Она искренне верит, что, указав на ошибки, она побудит ребенка к переменам.

Эта женщина привела пример из собственной жизни. Ее сын потерял пиджак. Она решила, что ее долг – указать ему на беззаботное отношение к личному имуществу. Она перечислила все, что мальчик потерял за год – ключи, блокнот, ручки… В конце концов мальчик уставился в пол и пробормотал: «Я настоящий лузер…»

Такая реакция сына удивила женщину. Она хотела, чтобы он стал более ответственным. Вместо этого она добилась обратного. С того дня ее сын вообще перестал о чем-то думать. Он стал «лузером» – и оправдывал свою репутацию.

Доктор Гинотт согласился с ней.

– Вы дали нам точное описание того, как диагноз становится болезнью.

В разговор вступила другая женщина.

– Порой родители бессознательно навязывают ребенку определенную роль, совершенно не желая того.

Я вспоминаю своих подруг. Одна из них постоянно жаловалась на то, что ее сын безобразно ведет себя в школе, и его регулярно вызывают к директору. В разговоре она всегда называла его «мой сын, ужас школы 47».

А другая подруга вечно жаловалась на то, что ее дочь во всем стремится к совершенству. Если что-то не получалось или получалось неидеально, девочка начинала страшно нервничать. Но я заметила, что в присутствии дочери мать с гордостью говорит: «Вы же знаете нашу Дженнифер – она не успокоится, пока не добьется совершенства. Все, что она делает, должно быть идеально».

Доктор Гинотт снова кивнул.

– Ваши подозрения справедливы. В обоих случаях дети понимают скрытый смысл слов родителей: «Не обращай внимания на мои жалобы. Продолжай оставаться «ужасом школы». Оставайся перфекционисткой. Мама именно этого от тебя ждет». Когда ребенок действует в рамках навязанной роли, то родители должны задуматься над тем, какие сигналы они сами ему посылают.

В разговор вмешалась Ли:

– Думаю, я должна была задать себе этот вопрос семь лет назад, когда родилась Сьюзи. Впрочем, сомневаюсь, что от этого была бы какая-нибудь польза. Сьюзи казалась мне маленьким чудом – девочка после двух мальчишек. У нее было все, чего не было у меня: золотые локоны, нежная кожа, ласковый нрав. Я была просто очарована.

Теперь же мне становится ясно, какой сигнал вербально и невербально я посылала ей по сотне раз на дню: «Ты – моя драгоценность, мой ангел, маленькая принцесса».

Но мне пришлось понять, что принцессам не место в реальной жизни. Они живут в сказках. А в жизни жить рядом с принцессой – тяжкий труд.

Доктор Гинотт усмехнулся.

– Когда же вы обнаружили, что ваше дитя – королевской крови?

– Три недели назад, – ответила Ли, – когда Нелл рассказывала о Кеннете. Я пришла домой и подумала: «Слава Богу, у меня нет таких проблем. В моем доме никто не играет ролей». А потом в комнату вошла Сьюзи и сказала: «Причеши мне волосы. И на этот раз все сделай правильно!»

Я посмотрела на нее и подумала: «А ведь она всегда разговаривает со мной таким образом!»

Несколько дней я наблюдала за дочерью. Я поняла, как она себя ведет. Она всегда получала то, что хотела. Она всегда командовала. Если приказ не приносил результатов, она переходила к истерикам и слезам. Этот ребенок получал все от всех – от братьев, отца, бабушки с дедушкой, друзей, – но ничего не давал взамен. В лучшем случае можно было рассчитывать на улыбку.

Я совершенно неожиданно все это поняла. Моя маленькая принцесса – испорченная стерва. Труднее всего пришлось моему мужу. Хэнк часто говорил мне об этом, но я никогда его не слушала. Более того, когда он пытался как-то воздействовать на нее, я вмешивалась. Для этой девочки не было авторитетов!

Мне стало плохо. Я бродила по дому и думала, что ей сказать: «Малышка, может быть, ты этого еще не понимаешь, но дни твоего правления подходят к концу!», «Куколка, тебе нужна хорошая трепка».

Но потом чувство вины пересилило. Кого я могла винить? Сьюзи? Это была не ее вина. Именно я превратила ее в принцессу. Именно я во всем ей потакала и требовала того же от всех членов семьи.

– Но что сделано, то сделано, – вздохнула Ли. – Вопрос в том, что делать теперь? Как превратить принцессу в нормального, хорошего человека?

Ее вопрос повис в воздухе. Мы смотрели друг на друга и ничего не говорили. Мы даже не представляли, что в жизни Ли возникли такие трудности. Ли всегда казалась нам очень сильной, уверенной и спокойной – когда общалась с двумя своими сыновьями. Но одной маленькой девочке удалось полностью деморализовать эту сильную женщину. Нам хотелось бы предложить Ли хоть какое-то решение.