Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

«Когда я увидела твой дневник, то была так поражена и разочарована, что просто не смогла сдержаться. Я сказала не то, что думала. Но теперь я все понимаю».

Затем нужно дать Диане время высказать все, что у нее на душе. Ее нужно выслушать и понять.

«Учиться у тех, кто, как тебе кажется, тебя не любит, всегда нелегко. Особенно по таким трудным предметам, как французский язык и математика».

А потом она изо всех сил постарается не упустить ничего из рассказа Дианы. Возможно, во время откровенного разговора вскроется нечто важное.

И после этого они вместе постараются найти решение проблемы.

«Диана, ты должна изучать эти предметы. И ты сама должна решить, как это можно сделать».

Может быть, они будут искать решение вместе. Может быть, какие-то предложения окажутся удачными и эффективными.

«А не стоит ли нам обратиться к школьному психологу?»

«Может быть, тебе есть смысл позаниматься с наставником из старшеклассников?»

Кэтрин начала более отчетливо понимать свою роль. Она должна была поддержать своего ребенка и найти ответы на собственные вопросы.

Когда же разговор с Дианой состоялся, то все прошло не так гладко, как она представляла в мыслях. Впрочем, основная идея осталась той же самой. Диана больше молчала, пока мать не заговорила о наставнике.

– Мне не нужен наставник, мама, – возразила она. – В нашем классе есть девочка, у которой отличные конспекты. Она может мне помочь, и не придется тратить деньги.

Кэтрин сказала нам, что сначала ей хотелось заставить дочь заниматься с наставником. Но она сумела сдержаться.

– Значит, ты хочешь все проблемы решить самостоятельно, – сказала она. – Я понимаю.

И обняла Диану.

Проблему гнева я обдумывала очень долго. Я, как старый бульдог, несколько месяцев грызла одну и ту же кость, обнюхивала, вертела, кусала ее снова и снова. Я расщепляла ее на мелкие кусочки, чтобы не упустить ничего важного.

Наконец-то я могла отдохнуть. Три жизненные истории – история Кэтрин, Хелен и моя собственная – подсказали мне ответ на важнейший вопрос. Мне не нужно бояться собственного гнева. Он никому не причинит вреда. Даже если я потеряю контроль – еще не все потеряно. Всегда есть дорога назад.

Какое облегчение! Мне больше не нужно терзаться чувствами вины и отчаяния. Я могу сбросить этот груз и двигаться дальше. Я всегда смогу помочь себе.

Во мне бурлили мысли и чувства. После очередного взрыва нужно постараться сказать себе:

«Это еще не конец света! Каждый человек способен нарушить собственные стандарты поведения – особенно когда его провоцируют. Не будь так жестока к себе самой. Больше никакого самоедства. Ты можешь испытывать чувство вины – оно подталкивает тебя к переменам. Все остальное же мешает тебе – такие чувства парализуют тебя».

«Случайный срыв ничего не значит, – сказала я себе. – Он не значит, что я именно такова. Я такова, какой хочу быть. И процесс моего развития еще не закончился. Время не для того, чтобы искать ответы. Время для того, чтобы жить и мириться с неопределенностью. Это не тупик. Дай себе время, и ты снова сможешь всем помогать. Не жалей времени на себя».

И снова меня захлестнули болезненные, смешанные эмоции. Я буду стараться думать конструктивно. Я буду спрашивать себя, как найти выход из этой сложной ситуации. Есть ли в ней ценное зерно, которое я могу найти и использовать в будущем? Могу ли я что-то изменить? Могут ли что-то изменить мои дети? Могу ли я найти то, что мне нужно, или мне необходима чья-то помощь?

И если я найду истину, то придумаю, как сформулировать ее просто, кратко, без упреков и морализаторства. Я буду говорить на языке сочувствия, языке описания, языке нового направления. Я буду говорить на языке, который лечит.

Я настолько успокоилась, что уже не верила в то, что еще недавно была так возбуждена. Чего я так боялась? Почему я не могла быть спокойной и расслабленной? Я часто слышала от людей: «Я просто вышла из себя. Я ударила его и назвала идиотом. Ну и что?! Он же знает, что я так не думаю. Как бы то ни было, это разрядило атмосферу. Как только все кончилось, мы обо всем забыли. Тоже мне, проблема!»

Но это серьезная проблема! Мой страх имел под собой основания. Неконтролируемый гнев причиняет серьезный вред, порой непоправимый. Я сама была свидетелем того, как несколько срывов губили на корню лучшие отношения, оставляя людей слабыми и несчастными. Я слышала, как в запале говорилось и делалось нечто ужасное, что продолжало жить в воспоминаниях. Может быть, эти воспоминания и меркли со временем, но до конца они никогда не исчезали.

Теперь я знала, что срывы делают нас мудрее, но в то же время и причиняют нам вред. Их последствия неизгладимо вплетаются в ткань отношений. И подобные ситуации не нужно оправдывать. Их нужно обдумывать и сосредоточиваться на ситуациях, которые требуют внимания.

Я надеялась, что, изучив природу гнева, смогу избавиться от жестоких импульсов. Возможно, безумная идея, но, работая в этом направлении, я открыла для себя столько замечательного, почти волшебного, что подумала: «А почему бы и нет? Почему бы мне и не совершить это последнее чудо?»

Нет, это мне не удалось. А когда я вернулась с небес на землю, то успокоила себя. Нобелевская премия мне не грозила, но я получила много мелких премий, и каждая была не менее драгоценна.

Я усвоила много навыков, на которые теперь могла положиться.

Я поняла, что моя семья и я сама вовсе не так хрупки, как мне казалось.

Я смогла примириться с реальностью и понять, что справиться с собственным гневом полностью мне никогда не удастся. Каждый раз гнев будет овладевать мной, но каждый раз я буду стараться найти цивилизованный способ выразить мои негативные чувства.

Доктор Гинотт был прав. Эта работа требует всей жизни.

Мы были очень рады тому, что Ивлин вернулась. Она пропустила три занятия. Доктор Гинотт сердечно с ней поздоровался и поинтересовался, как дела в ее семье.

Ивлин слабо улыбнулась.

– С детьми все нормально, а вот с мужем беда.

Она рассказала, что у ее мужа, Марти, случился сердечный приступ. Сейчас он находился дома, доктора были довольны темпами выздоровления, но возникли и другие проблемы.

Как только радость от возвращения отца домой из больницы прошла, дети начали жаловаться: «Папа не такой, как прежде! Он не занимается с нами боксом и не укладывает нас спать. Он даже не играет с нами в бейсбол!»

– Можете представить, как пагубно эти разговоры действуют на Марти, – сказала Ивлин. – Думаю, что разочарование детей повлияло на него хуже, чем болезнь. Он полагает, что не может больше быть настоящим отцом для собственных сыновей.