Адель Фабер - Свободные родители, свободные дети

Доктор Гинотт слушал сочувствием.

– Ивлин, умение быть настоящим отцом не имеет ничего общего с бейсболом или боксом. Я знаю, что образ отца, который играет в мяч с сыновьями в парке, очень привлекателен. Но бейсболу может научиться кто угодно. Задача отца – помочь сыну правильно и позитивно относиться к самому себе.

– Позитивно относиться к самому себе? – с тревогой в голосе повторила Ивлин.

– Главная задача отца, – пояснил доктор Гинотт, – помочь детям полюбить себя. Он должен общаться с ними как с настоящими людьми, заслуживающими уважения, людьми, с которыми приятно общаться, чьи мысли и чувства имеют ценность.

– Жаль, что у меня нет с собой диктофона, – вздохнула Ивлин. – Марти было бы полезно это услышать… Хотелось бы мне как-то утешить мальчишек. Все это далось им нелегко. Они очень волновались, когда отец оказался в больнице. А теперь, когда он вернулся, его жизнь и состояние изменилось. Дети не чувствуют себя друзьями с отцом. Им приходится ходить по дому на цыпочках и разговаривать шепотом. Естественно, им это не нравится.

В голосе доктора Гинотта проклюнулось нетерпение.

– Ивлин, разве задача родителей в том, чтобы детям все и всегда нравилось?

– Нет, конечно! Но никакая мать не хочет видеть своих детей расстроенными и в слезах.

– Лично для меня, – ответил доктор Гинотт, – смех ребенка и его слезы одинаково важны. Я не хочу лишать детей разочарований, печали, горя. Эмоции укрепляют характер. Чем глубже наши чувства, тем более настоящими людьми мы становимся.

Ивлин было трудно согласиться с этой мыслью.

– Вы хотите сказать, что несчастье может быть полезно для ребенка?

– Я никогда бы не стал делать ребенка несчастным сознательно. Но когда возникают проблемы, я вижу в них возможности научить детей участвовать в решении этих проблем. Ивлин, то время, пока ваш муж будет поправляться, может стать периодом взросления ваших сыновей. От них потребуются внимание, забота, серьезность. На их плечи ляжет дополнительная ответственность. Этот опыт сделает их взрослыми – если только вы все не испортите.

– Не уверена, что понимаю вас, – озадаченно произнесла Ивлин.

Доктор Гинотт ничего не ответил.

Ивлин прикусила губу и нахмурилась. Через несколько секунд она сказала:

– Вы думаете, что мое отношение к мальчикам может что-то изменить?

– А что вы сами думаете?

– Я думаю, что мне жаль их, и из-за этого они начинают сами жалеть себя. – Ивлин помолчала, а потом добавила: – Я должна была это понимать! Вы тысячу раз говорили о том, что наша задача не в том, чтобы сделать детей счастливыми, а в том, чтобы помочь им вырасти настоящими людьми. Я слышала это много раз, но эти слова так и не стали для меня естественными и привычными!

Доктор Гинотт отмахнулся.

– Не расстраивайтесь! Сколько раз приходится настраивать скрипку, прежде чем она будет настроена правильно?

Ивлин смотрела на него непонимающе, но потом радостно улыбнулась. Тут о своей проблеме заговорила другая женщина, которая нетерпеливо дожидалась своей очереди. Но я не могла сосредоточиться на ее теме. Я все еще думала о том, что только что услышала… Ивлин пришла на наше собрание с двумя предубеждениями относительно того, какими должны быть родители: отец должен играть с детьми в мяч, а мать думать только об их счастье. Но такие мысли не принесли ничего хорошего ни ей, ни ее семье. И сегодня она получила две совершенно новые идеи относительно роли родителей. И эти идеи должны были стать более полезными для всех членов ее семьи.

Мне стало ясно, что все мы, в том или ином смысле, играем с самими собой в игры. У каждого из нас есть свое представление о том, каким должен быть хороший родитель, и мы изо всех сил стараемся соответствовать этому представлению. Когда наши чувства или поступки совпадают с этим представлением, мы довольны собой. Когда же они идут вразрез, мы начинаем терзаться чувствами тревоги, вины, депрессии. Нам кажется, что мы предаем собственных детей и самих себя.

Я огляделась. Одна женщина активно о чем-то говорила, другие наклонились к ней и внимательно ее слушали. Кто-то что-то записывал. Неожиданно я поняла, что за последние пять лет в этой комнате произошло нечто очень важное. Понемногу мы все изменили свое представление о том, каким должен быть хороший родитель. Не просто пересмотрели! Мы нарисовали совершенно новый портрет.

Мне захотелось отступить и увидеть этот портрет целиком. Особенно хотелось мне понять, насколько он отличается от первоначального, от того, какой существовал в начале наших занятий. Доктор Гинотт только что упомянул о нескольких различиях. Но ведь есть и другие!

И первое, что пришло мне на ум, это наше отношение к гневу.

Раньше мы считали, что хороший родитель – это терпеливый родитель, спокойный и логичный. Он никогда не кричит.

Теперь мы поняли, что скрывать собственный гнев не стоит. Мы научились выражать его, не прибегая к оскорблениям. И это позволило нам высказать собственные чувства, отстоять свои ценности и подтвердить свои ожидания.

Раньше мы считали, что хороший родитель должен все делать для детей – помогать им с уроками, отвечать на все их вопросы, находить решения всех их проблем.

Теперь мы знаем, что иногда родитель помогает детям, не помогая им. Так дети учатся ответственности и самостоятельности.

Раньше мы считали, что родитель должен всегда стоять на своем, причем любой ценой.

Теперь мы не боимся менять точку зрения и живем в соответствии со своими истинными чувствами.

Мы всегда считали, что родители не должны испытывать негативных чувств, что это неразумно и даже постыдно.

Теперь же мы знаем, что чувства не бывают правильными или неправильными. Это чувства. Важно то, как мы справляемся с ними.

Я увидела портрет, и он мне понравился. Он был не так отягощен чувством вины, как прежний. Мы стали добрее к родителям. А как изменился портрет наших детей?

Мы никогда не думали о важности того, как мы разговариваем со своими детьми. Ведь они знают, что мы все равно их любим! Но то, что на уме, то и на языке.

Мы по-прежнему ценим спонтанность. Но теперь мы осознаем огромную значимость наших слов и стараемся отделять полезное от вредного.

Мы никогда не знали, что делать с сильными эмоциями наших детей. Мы думали, что их нужно лишь отрицать и учить детей иным чувствам: «Не говори так, дорогой. В душе ты все равно любишь свою сестру!»

Теперь мы понимаем, что, подтверждая чувства ребенка, мы делаем его сильнее и здоровее.

Мы всегда думали, что родители должны решать, что лучше для детей.

Теперь мы знаем, что нужно позволять ребенку проходить все этапы сложного процесса принятия собственного решения. Тем самым мы даем ему возможность получить бесценный опыт, который сделает его самостоятельным и независимым – и сейчас, и во взрослой жизни.