Анатолий Ермолин - Воспитание свободной личности в тоталитарную эпоху. Педагогика нового времени

Заговорив на всех каналах советского телевидения о халве, мы стали ждать, когда во рту появится сладкий вкус. Не появился. Более того, все неудачи реформаторов 1990-х общественное сознание «широких народных масс» начало увязывать с ни в чем не повинной терминологией гражданского общества. Как от кислого лимона, меняется лицо обывателя из российской глубинки, когда он слышит такие слова, как «демократия», «либеральные реформы», «свободный рынок», «независимая пресса» и т. п.

Не случайно сегодня на глазах молодеет коммунистический и даже просталинский электорат, подрастающий на дрожжах семейно-кухонной идеологии: «Вот раньше было все лучше, а эти демократы…» Знаете, почему больного ребенка лучше вообще не везти в больницу, чем везти в плохую больницу? Любой заботливой матери известен ответ на этот вопрос: «Не факт, что помогут справиться с поставленным диагнозом, а новую дрянь обязательно подхватишь».

Еще десяток годков – и время наших странствий к «новой России» догонит срок блуждания по пустыне библейского Моисея!

Один из советских диссидентов, прошедший сталинские лагеря, как-то на встрече с единомышленниками горько вздохнул: «Как же хорошо было жить при Сталине!» Когда онемевшие от изумления друзья обратили к нему свои растерянные взоры, он, улыбнувшись, добавил: «Мы тогда были такие молодые».

Эту вторую часть шутки о сталинской эпохе до юношей и девушек сегодня доносят не всегда. Вместо того чтобы менять застрявшие в головах у россиян сталинские стереотипы о «сильной руке», наша власть активно эксплуатирует их для продления своей несменяемости. Похоже, мечтая уйти за горизонт в светлое демократическое будущее, мы опять поставили телегу впереди лошади.

Между тем наш китайский сосед значительно мудрее спланировал и осуществил переход к либеральной экономике. Гениальность Дэн Сяопина как национального лидера состоит в том, что за 30 лет до объявления Нового курса он начал создавать неизвестный красному Китаю общественный слой новых людей – слой мелких предпринимателей. И лишь спустя несколько десятилетий, когда миллионы рядовых китайцев действительно усвоили мелкособственнические (читай: либеральные) ценности и модели мышления, он начал менять структуру власти Поднебесной.

Таким образом, либеральные идеи новой технократической элиты Китая – в отличие от того, как это происходило в России – легли на уже подготовленную ментальную почву. Новые стереотипы, внедренные в массовое сознание населения, заложили прочную основу современного китайского чуда и не взорвали страну изнутри.

Никто не даст новой России безошибочного рецепта для излечения от тоталитарных и авторитарных стереотипов. Еще сложнее уничтожить новую болезнь – вирус разочарования в демократической модели развития нашего общества. Петр I свою реформаторскую команду создавал исключительно из молодых амбициозных людей, направляя их для переплавки староукладного сознания в лучшие университеты и мануфактуры Европы. Сейчас точно так же поступает Китай, отправляя на учебу в развитые западные страны сотни тысяч своих лучших студентов.

В Японии в начале XX века, после падения власти сёгунов и возвращения императорской традиции, все молодые отпрыски императорского двора также должны были поехать в США и Европу для овладения секретами промышленного производства. Покоренная в конце Второй мировой войны Япония не только научилась у победившей Америки ее главному искусству – менеджменту, но и значительно потеснила вчерашнего победителя на всех мировых рынках, соединив свою культурную традицию с приобретенными на Западе знаниями и технологическими укладами.

Сегодня, несмотря на сделанные ошибки, нам нельзя не только останавливаться, но даже притормаживать ни в экономическом реформировании страны, ни в развитии мелкого бизнеса, формирующего у населения ценности среднего класса. Но особенно важно активно вовлекать в эти процессы молодых людей.

Еще полтора года назад, оценивая сказанное выше с учетом созданного в стране путинского идеологического контекста, я, пожалуй, проявил бы скепсис – мол, ничего у нас с изменением модели мышления россиян не получилось. Ан нет! Еще как получилось! Когда сто тысяч человек открыто заявляют власти, что она их не устраивает, – это сигнал к размышлению. Если эти сто тысяч представляют креативный класс и интеллектуальные элиты общества – это призыв к капитуляции. И хотя Кремль пытается выдать произошедшее на Болотной площади за «норковую революцию» и протест «возомнивших о себе московских хипстеров», всем аналитикам уже понятно: человеческий капитал, определяющий стратегические направления развития российского государства, вошел в непреодолимое противоречие с правящими властными элитами. А значит, последние обречены.

В нашей стране воспитание молодого поколения осуществляется в основном системой образования (соответствующими министерствами) и системой работы с молодежью (комитетами по делам молодежи). Несмотря на то что на федеральном уровне их формально объединили в структуре министерства образования, в регионах они продолжают жить сами по себе, активно конкурируя друг с другом.

Комитеты по делам молодежи – или «Комитеты по борьбе с молодежью», как их немило называют деятели образования, – по определению находятся в менее выгодном положении, поскольку молодежь школьного возраста чисто физически большую часть своего времени находится именно там, где ей положено быть, – в образовательных учреждениях. Так что школа – территория для этих комитетов малодоступная. Если помните, в советское время все было наоборот – школьную воспитательную политику определяли именно комитеты ВЛКСМ через патронируемую ими пионерию.

В результате за 20 лет, прошедших после начала перестройки, в области работы с молодежью был проведен строгий водораздел по возрастному принципу. В высоких кабинетах министерства образования мне даже сделали замечание: «Вы все время говорите “молодежь”. Это неверно. Мы работаем с детско-юношеской аудиторией. Молодежью занимаются другие ведомства». Вот и получается, что реально формированием личности молодого российского человека на региональном уровне занимаются не очень ладящие между собой ведомства – департаменты образования и молодежные структуры, имеющие свой статус в местных иерархиях.

Кто бы подсказал, как объяснить коллегам необходимость сквозной воспитательной политики, направленной на детей и молодежь от рождения до реальной взрослой автономии?

Согласитесь, поздно говорить о формировании гражданских ценностей у молодых людей, когда им уже стукнуло 18 лет. К этому возрасту такие ценности или есть, или их уже не будет никогда. С другой стороны, глупо оспаривать необходимость специализации воспитательной работы с учетом возрастных особенностей молодых людей. Но выход есть – договориться о приоритетах на различных этапах развития подрастающего поколения, взяв за основу национальную стратегию воспитания, устраивающую и государство, и общество.