Василий Вахтеров - О новой педагогике. Избранное

Кто-то остроумно сказал, что ребенок думает мускулами и всем телом. И это правда. Один из учеников тверской школы сказал мне, что если он будет читать про себя (не вслух), он ничего не поймет. Мои дети не оставили ни одного особенно понравившегося им рассказа, сказки, повести, чтобы не изобразить наиболее ярких для них моментов в лицах. Они сейчас же сооружали сцену из кровати, стульев и т. п., распределяли между собою роли, собирали зрителей и начинали игру: пели, декламировали, боролись, устраивали дуэли, когда нужно, рычали, царапались, кусались.

Заставить маленького ребенка сидеть смирно, не двигать своими мускулами – очень трудно. Он недвижим только во сне (да и то далеко не в той мере, как взрослый); и заставляя ребенка быть неподвижным, вы располагаете его к дремоте. Правда, со временем и он будет располагать достаточно развитыми задерживающими центрами, и у него значительная часть энергии будет тратиться на размышление, но этот переход, это развитие новых центров происходит только постепенно. И ребенок долго будет немедленно откликаться на каждое сильное раздражение движением, будет подражать тому, что он видит, и плохому и хорошему, тому, что слышит, что ему рассказывают, – всему, что его интересует.

Ребенок сначала действует, а потом думает; взрослый, как известно, поступает наоборот. Маленький ребенок изучает окружающее посредством подражательных движений. Чего он, так или иначе, не скопировал, того он не знает. Задерживать его движение, предписывать ему неподвижность – значит действовать вопреки его природе, значит вредить его развитию.

Задержка движений ребенка приносит вред и его умственному развитию. Слабоумные дети не реагируют на впечатления окружающей среды, и это лишает их материалов для работы ума, приостанавливает их умственное развитие. Занятия с ненормальными детьми показали, что всего лучше начинать с движений, и чем успешнее идет обучение движениям, тем лучше идет и умственное развитие. Поэтому самым характерным признаком идиотизма считается приостановка в развитии мускулов. Никогда еще не удавалось успешное обучение слабоумных, если оно велось путем задержки мускульных движений.

С этой точки зрения нельзя не осудить те детские школы, где царит неподвижность, где слышен только голос учителя, где у детей работают только уши да глаза, где они слушают и смотрят, но не действуют. Статистическим путем (посредством опросных листов) определили, что самыми любимыми учебными предметами служат для мальчиков гимнастика и рисование, а для девочек – рукоделье, гимнастика и пение.

Здесь, очевидно, сказываются пресыщение детей словесными предметами и тоска по активной деятельности и по предметному обучению. К счастью, в наше время мы все чаще встречаем школы, где этот стародавний монастырский способ обучения отходит в область печальных преданий. Раньше, нежели в других странах, это движение обнаружилось в Англии. Там издавна школьник пользовался большею свободою, много двигался, играл, поражал наблюдателя своей веселостью и резвостью. Там, кроме словесного обучения, пользуются всеми другими приемами. Там знакомят детей с разными способами, посредством которых человек выражает свои чувства: музыка, живопись, скульптура, архитектура, танцы, разговор, жесты. Там предоставляют им возможность самим петь, рисовать, лепить модели, декламировать.

Мы смотрим на это движение как на первые попытки к тому, чтобы школа стала жизнью, а жизнь – школою. Об этом мечтал Гёте. В «Педагогической области» гениального поэта ничто не должно было отделяться от жизни. Например, для изучения иностранных языков образуется искусственная родина, и язык изучается посредством живой практики, разговора с окружающими. В земледелии, горном искусстве, скотоводстве и мастерских предметы изучаются в их естественной обстановке путем непосредственного участия в работах, а потому реальные знания не преподаются особо.

На первой ступени надо довольствоваться и самым грубым и простым исполнением работ, а на высших ступенях требовать более тонкой отделки. Это касается одинаково и лепки, и рисования, и письма, и игры на рояле, и всяких видов ручного труда, и пр. Наблюдения доказали, что, например, развитие мускулов руки у ребенка идет в последовательности, начиная от плеча и оканчивая пальцами. В соответствии с таким ходом развития мускулатуры развиваются и движения: грубые и простые вначале, тонкие, изящные, аккуратные в конце.

Но, не настаивая на аккуратности вначале, все же наши требования должны каждый раз идти немного выше того, что есть, но отнюдь не выше того, что ребенок может. При нарушении первого требования ребенок станет повторять лишь то, что он умеет, пойдет проторенными путями и ничему новому не научится; при нарушении же второго требования он скоро истощит запас своих сил, разочаруется в своих способностях, потеряет интерес к работе. Быть может, именно таким истощением сил надо объяснить то явление, почему так часто дети, подававшие большие надежды в детстве, не оправдывали этих надежд в зрелом возрасте.

«Что расцветет во мне – все рвется на уста», – сказал поэт. Художник, музыкант, механик на месте поэта заменил бы слово «уста» другими словами, каждый соответственно со своим ремеслом, но все они выразили бы одну и ту же бесспорную мысль, что всякий образ властно требует внешнего выражения в движении, в работе.

Новая психология установила, что все органы ощущений снабжены двигательными аппаратами и всякое восприятие сопровождается движением органов чувств: глаз, пальцев, языка и пр. Чем большую роль играли движения в восприятиях, тем ощущения и представления будут живее, отчетливее, яснее и ярче. Из многочисленных наблюдений, сделанных в этой области, укажем на опыты с истеричными, которые не видели какого-нибудь цвета, например красного. Но стоило только окрасить в этот цвет круг и вращать его, как истеричные начинали его видеть. Объяснение этого факта заключается в том, что вращение круга заставляло больных усиливать движение глазных мышц, а такие движения делают ощущения живее и ярче. Неподвижный глаз дал бы менее ясное представление о предмете, чем глаз движущийся. И наоборот, движущийся глаз может воспринять то, чего неподвижный глаз и совсем бы не заметил.

В.А. Лай заставлял учеников семинарии рассматривать углы, треугольники и разные другие фигуры или при устремленном взоре, насколько возможно без движения глаз, или при движении глаз, когда глаза следили за контурами. Когда затем фигуры были нарисованы, то оказалось, что количество ошибок при устремленном неподвижном взоре достигало 71, а при движущемся глазе – только 39. Как велика роль мышечных движений при воспоминаниях, показывает тот факт, что когда субъект моторного типа вспоминает мысленно про себя длинную речь, то он хрипнет при этом так же, как если бы он произносил ее вслух.