Василий Вахтеров - О новой педагогике. Избранное

И теперь среди нашего народа огромное большинство не умеет ни читать ни писать, но все покупают, понимают и любят картинки. В американских школах дети иллюстрируют каждое свое сочинение, заносят в свои альбомы в виде рисунков все, что заинтересует их. Сочиняя сказку, знакомая мне девочка восьми лет не столько пишет, сколько рисует иллюстрации для этой сказки. А мальчик в том же возрасте составляет рассказы из одних рисунков, ограничиваясь лишь подписью к ним. Побуждая детей рисовать в виде упрощенной схемы то, что они видят на предметном уроке, мы заставим их внимательнее относиться к самому наблюдению, а кроме того, сделаем прочнее и глубже приобретенные ими сведения. «Кто рисует (говорит А. Дистервег), тот в один час приобретет больше, чем тот, кто 9 часов только смотрит».

Конечно, рисование помогает нам развить свою наблюдательность не во всех, а лишь в определенных отношениях. Когда мы рисуем камень, нам нет дела до твердости и удельного веса камня; когда рисуем плоды, мы не изучаем их вкуса; но зато при рисовании мы волей-неволей должны будем обратить особенное внимание на кажущуюся величину изображаемых предметов, на величину углов, на взаимное положение и размер линий, на все пространственные соотношения, на окраску изображаемых предметов, на яркость цветов и их оттенки. Мало этого, мы при этом постоянно сравниваем полученное изображение с самим предметом.

Конечно, это только часть процесса, именуемого наблюдением, но часть существенная, и рисование с натуры помогает нам развить эту сторону наблюдательности гораздо лучше, чем мы развили бы ее без помощи рисования. Рисование приучает нас рассматривать предмет не только поверхностно, в целом, но и во всех его главных частях. Мало этого. Советуя наносить на рисунок только существенное, важное и наиболее характерное для изучаемого явления, мы приучаем детей к отвлеченному мышлению. Пусть же дети, описывая корень, лист, цветок, сердце, легкие, клетку, реку, зарисовывают упрощенную схему описанного. Правда, у рисования в этом отношении есть дефекты. Мы рисуем предмет не таким, каков он в действительности, а таким, каким мы видим его с определенного места и притом не в действительном, а в перспективном изображении. Недаром некоторые отдают преимущество в школах не рисованию, а лепке.

Ту же приблизительно цель – приучить к наблюдательности – преследует и черчение. Пусть дети начертят план своего класса, если найдется для этого время. Это упражнение даст понятие о масштабе, будет служить к разумению карты. Умение начертить план и прочитать уже готовый план и карту понадобится и в жизни. Эти упражнения в измерении длины и ширины класса и училищного двора обыкновенно доставляют детям много удовольствия, потому что здесь так много движения, а главное потому, что почти всё ученики делают здесь сами. Чтобы дать возможность всем детям принять участие даже физически в измерении, положим, училищного двора, можно начать с измерения его шагами, причем если условия местности позволяют, все дети одновременно станут отсчитывать свои шаги. Когда окажется, что у разных детей получились разные числа, нетрудно будет сделать вывод, что шаги не у всех одинаковы, что для правильного измерения нужна постоянная мера вроде сажени или метра. Мне нечего распространяться о том, что на этом упражнении учитель должен предоставить возможно больше простора самодеятельности учащихся, что он поставит им только задачу, даст им сажень или метр и несколько вопросов, а все остальное они должны сделать сами, потому что без этой самодеятельности такой урок не заинтересует детей и не поможет их умственному развитию.

Дети любят сами что-нибудь мастерить, строить, клеить и пр. Это по преимуществу деятельные натуры. Почему бы не воспользоваться этой способностью детей, чтобы заставить их самих принять участие в изготовлении некоторых пособий?

Конечно, на первом месте должна стоять сама природа, на втором – предметы музея, а картины и рисунки – лишь на третьем месте. К картине мы прибегаем лишь тогда, когда не имеем ничего лучшего. Но надо ли прибавлять, что такие случаи очень часты, и особенно в начальных школах.

В нашей книге «Мир в рассказах» есть письменные упражнения, состоящие в описании родной местности. Пусть дети сами или на общей экскурсии или поодиночке собирают сведения для этих описаний. Почему бы не обмениваться школам такими работами, чтобы иметь материал для сравнения? Почему бы детям не завести переписки по этому и по другим поводам с учениками других школ, интересующих их либо по характеру местности, где они находятся, либо по другим причинам? Разумеется, все добытое учениками придется привести в известный порядок, и если это сделать при помощи самих учеников – это будет превосходным уроком предметного обучения классификации.

Мы против того, чтобы классификация составляла главное дело в преподавании естествоведения в школе. Но немного самостоятельных упражнений в классификации предметов, собранных самими детьми, было бы полезно, так как классификация дает метод, представляющий мощное средство в науке о природе, и ученики должны получать некоторое представление о том, как всего удобнее располагать материал в целях его наилучшего изучения.

Если поручить самим ученикам выбирать из своей среды хранителей этого музея – эти выборы и работа избранных лиц под контролем товарищей вместе с собиранием коллекции для музея будет подготовительной практическою школою к общественной деятельности.

Против собирания коллекций делают возражения; но все они имеют в виду не само коллекционирование, а злоупотребление им. Говорят, что дети, собирая коллекции, смотрят на это не как на серьезное учебное дело, а как на развлечение, на игру и спорт своего рода, что дети руководятся в данном случае не идеей, а простым инстинктом собирания, что дело это, как и всякий спорт, вводит детей в искушение – прибегать к хитрости и к другим нежелательным приемам, чтобы превзойти своих товарищей, что при накалывании насекомых и пр. может развиться жестокость, что собранные детьми материалы большею частью погибают бесплодно, никем не обработанные, не определенные, не классифицированные.

Но все эти возражения падают, если учитель сумеет показать детям, к каким важным выводам может привести обработка собранного по известному плану материала. Тогда к инстинкту собирания присоединяется еще идея и облагородить его. Без этого инстинкт заставил бы ребенка собирать почтовые марки или другую дрянь, а теперь он использует свой инстинкт с высокообразовательными целями. Вникая в жизнь природы, он станет больше любить ее, а при этом в нем не может образоваться жестокости к ней даже тогда, если ученья ради он будет накалывать жуков.