Лиза Смит - Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает

Но не посмотреть было невозможно. Когда Дамон выходил из ванной, Елена оказалась прямо перед ним, она висела в воздухе, словно огромная бабочка. И его глаза сосредоточились именно на том, чего он не хотел видеть, – на выражении ее лица.

Нет, оно было не таким, как у остальных. Оно выражало тревогу и беспокойство. На нем не было даже намека на брезгливость или ненависть, написанные на остальных лицах.

Она даже заговорила, заговорила своей странной речью-мыслью, которая не была похожа на телепатию, но позволяла общаться на двух уровнях одновременно.

– Да-мон.

Расскажи про этих малахов. Пожалуйста .

Дамон молча приподнял бровь. Рассказывать кучке человеческих существ о себе ? Это она так пошутила?

Кроме того, малахи-то ничего и не сделали. Они отвлекли его на несколько минут, только и всего. Какой смысл обвинять малахов, если они всего-навсего на короткое время развернули его собственные взгляды? Он задумался, представляет ли Елена хоть чуть-чуть, о чем он мечтал тогда в ночи.

– Да-мон.

Я вижу. Я вижу все. И все равно, пожалуйста …

Ну ладно, может быть, духи привыкли видеть грязное белье всех окружающих . На эту мысль Елена никак не отозвалась, и он остался в темноте.

В темноте. Он к ней привык, он пришел из нее. Тут их дороги расходятся: люди идут в свои теплые сухие домики, он идет к деревьям в лесу. Елена, естественно, остается со Стефаном.

Естественно.

– В сложившихся обстоятельствах не стану говорить «о ревуар», – сказал Дамон, сверкнув своей ослепительной улыбкой на Елену, которая в ответ мрачно посмотрела на него. – Скажем «прощайте», да и покончим на этом.

Никто не ответил.

– Да-мон. – Елена плакала.

Пожалуйста. Пожалуйста.

Дамон направился с темноту.

Пожалуйста…

Потирая шею, он продолжал идти.

Тем же вечером, намного позже, Елена не могла уснуть. Не хотела быть окруженной в Высокой комнате, объяснила она. Втайне Стефан боялся, что она хочет отправиться на поиски малахов, напавших на машину. Впрочем, он считал, что врать она по-прежнему не умеет, а она все билась и билась о закрытое окно и звенела ему, что просто хочет воздуха. Воздуха с улицы.

– Надо тебя одеть.

Но Елена рассердилась и заупрямилась. Сейчас ночь… Это моя Ночная Одежда , сказала она. Моя Дневная Одежда тебе не нравится . Она снова ударилась в стекло. Ее «дневная одежда» представляла собой голубую футболку с поясом, из которой вышла туника, очень короткая, доходившая только до середины бедра.

Сейчас то, чего хотела она, так совпадало с его желаниями, что он ощутил… легкое чувство вины. Но позволил себя уговорить.

Они выплыли, держась за руки. Елена в белом одеянии была похожа не то на призрак, не то на ангела; Стефан, весь в черном, почувствовал, что чуть ли не сливается с фоном там, где деревья заслоняли лунный свет. Каким-то образом они в конце концов очутились в Старом лесу, где скелеты деревьев были перемешаны с живыми ветками. Стефан до предела напряг свои новообретенные чувства, но не почувствовал никого, кроме обычных обитателей леса, медленно и с опаской возвращавшихся после того, как их напугал выхлоп Силы, выпущенной Дамоном. Еноты. Олени. Самцы-лисы и одна несчастная лисица с двумя детенышами-близнецами – она не смогла убежать из-за детей. Птицы. Все те животные, благодаря которым этот лес стал таким чудесным местом.

Ничего похожего на малахов; ничего такого, что могло бы представлять опасность.

Стефан заподозрил, а не выдумал ли Дамон существо, которое на него воздействовало. Дамон умел потрясающе убедительно лгать.

Он говорил правду , прозвенела Елена. Но сейчас оно или невидимо, или убежало. Из-за тебя. Из-за твоей Силы.

Он посмотрел на нее и увидел, что Елена смотрит на него со смесью гордости и другого чувства, которое легко читалось, но поразительно смотрелось под открытым небом.

Она вздернула голову; классические черты ее лица были чистыми и бледными в лунном свете.

На щеках появился застенчивый румянец, а губы чуть-чуть сжались.

О… проклятие, бешено подумал Стефан.

– После всего, что ты пережила, – начал он и допустил первую ошибку. Он взял ее за руки. И тогда какая-то синергия, возникшая между его и ее Силой начала медленно кружить их по спирали, поднимая вверх.

Он чувствовал исходящее от нее тепло. Сладкую мягкость ее тела. Закрыв глаза, она продолжала ждать поцелуя.

Мы можем начать все сначала , приободрила она его.

Это была правда. Он хотел вернуть ей те чувства, которые она дала ему в его комнате. Он хотел сжать ее в объятиях; он хотел целовать ее, пока ее тело не затрепещет. Он хотел, чтобы она растаяла, потеряла сознание от его поцелуев.

И он мог это сделать. Не только потому, что, став вампиром, он кое-что узнал о женщинах, но и потому, что он знал Елену. Они действительно были одним сердцем, одной душой.

Пожалуйста , – зазвенел голос Елены.

Но сейчас она была такой юной, такой беззащитной в своей белой ночной рубашке, со своей белой кожей, чуть порозовевшей от предвкушения. Использовать такое существо в своих интересах – нет, нельзя.

Елена открыла сиренево-синие глаза, посеребренные лунным светом, и в упор посмотрела на него.

Ты хочешь … ее голос звучал серьезно, но в глазах заиграли озорные искорки… проверить, сколько раз ты заставишь меня сказать «пожалуйста»?

Господи, конечно нет. Однако это прозвучало так по-взрослому, что Стефан беспомощно обнял ее. Он поцеловал шелковую макушку ее головы. Оттуда он направился вниз, избегая только маленького бутона ее губ, по-прежнему сжатых в одинокой молитве. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Он понял, что вот-вот сломает ей ребра, и попытался отпустить ее, но Елена изо всех сил прильнула к нему, прижав его руки к себе.

А хочешь… звенящий голос был все таким же – невинным и озорным одновременно… проверить, сколько раз я заставлю тебя сказать «пожалуйста»?

Секунду Стефан смотрел на нее. А потом, словно обезумев, он набросился на маленький бутон и целовал, пока у нее не перехватило дыхание, целовал, пока у него самого не закружилась голова так, что ему пришлось чуть отстраниться – всего сантиметра на три.

Потом он снова заглянул ей в глаза. В таких глазах можно было утонуть, можно было навсегда раствориться в их сиреневых искрящихся глубинах. Он хотел этого. Но еще больше он хотел другого.

– Я хочу целовать тебя, – прошептал он прямо в ее правое ухо и ухватил его губами.

Да. В ее голосе не было ни тени сомнения.

– Пока ты не потеряешь сознания в моих объятиях.

Он почувствовал, что по ее телу пробежала волна дрожи. Он увидел, как сиреневые глаза затуманились и полузакрылись. Но, к его удивлению, она немедленно, хотя и почти без воздуха, ответила: «Да». Она сказала это вслух.