Лара Эдриан - Полночный поцелуй

– О боже! – в ужасе выдохнула Габриэлла.

Лукан тяжело вздохнул, словно воспоминания о далеком прошлом тяжким грузом легли на его плечи.

– Тиган был вне себя от ярости. Он превратился в зверя, уничтожал все живое на своем пути. Он возвращался с головы до ног в крови, словно купался в ней. Так продолжалось в течение года, он питал возлюбленную своей кровью и не хотел мириться с тем, что она навсегда лишилась разума и потеряна для него. Он не обращал внимания на то, что сам постепенно заражается Кровожадностью. Целый год он нарушал закон Рода, безуспешно пытаясь вернуть ее к нормальной жизни. Сам же он медленно, но верно превращался в Отверженного. Нужно было что-то делать…

Лукан замолчал, и Габриэлла закончила за него:

– И, как глава Ордена, ты принял решение.

Лукан мрачно кивнул:

– Я запер Тигана в подвале, а его Подругу по Крови вынужден был обезглавить.

– Ой… Лукан… – Габриэлла закрыла глаза, в голосе Лукана звучало столько горечи.

– Тиган сидел в каменном мешке до тех пор, пока не освободился от Кровожадности. Несколько месяцев он вынужден был провести голодая и мучаясь, прежде чем смог покинуть подвал, твердо стоя на ногах. Когда Тиган узнал, что я сделал, я думал, он меня убьет. Но он не убил. Мне кажется, он так и остался в своей темнице. Он сильно переменился. Мне он не сказал ни слова, но я знаю, что с тех пор он ненавидит меня лютой ненавистью.

– Так же, как и ты его.

Лукан стиснул зубы, на скулах заходили желваки.

– Я привык принимать решения. Я не боюсь делать трудный выбор, даже навлекая на себя чью-то злобу или ненависть. Я пойду на все ради благополучия Рода. То, как ко мне относятся, меня не заботит.

– Заботит, – тихо сказала Габриэлла. – Ты причинил боль своему другу, и это мучает тебя до сих пор.

Взгляд Лукана говорил о том, что он готов поспорить, но, вероятно, у него не осталось на это сил. После всего, что ему пришлось пережить, он устал, устала каждая клеточка души и тела, хотя он не признался бы в этом даже Габриэлле.

– Ты очень хороший, Лукан. Под тяжелыми доспехами бьется благородное сердце.

Лукан презрительно усмехнулся:

– Только у человека, который знает меня не больше месяца, может сложиться такое мнение.

– Неужели? Думаю, в своем мнении я не одинока. Будь Конлан жив, он поддержал бы меня.

Лукан нахмурился и исподлобья посмотрел на Габриэллу.

– Откуда ты можешь это знать?

– Даника рассказала мне о том, что ты для него сделал. С каким риском для себя ты вынес его на поверхность. Отдавая ему дань уважения, ты сам чуть не сгорел.

– Господи, – сквозь зубы прошипел Лукан и заходил по комнате, – уважение здесь ни при чем! – почти прорычал он. – Хочешь знать, почему я это сделал? Я был виновен в его смерти. В ту ночь, когда на железнодорожных путях взорвалась бомба, с Нико должен был патрулировать я, а не Конлан. Но я не мог выбросить тебя из головы. Я думал, возможно, если я… если мы наконец-то займемся сексом, я получу удовлетворение и смогу навсегда забыть о тебе. Поэтому в ту ночь я послал вместо себя Конлана. Но та бомба должна была разорвать меня, а не его.

– Господи, Лукан, ты просто невыносим. Ты знаешь об этом? – Габриэлла шлепнула ладонями по столику и истерически расхохоталась. – Почему ты так боишься показаться слабым?

Лукан остановился и внимательно посмотрел на нее.

– Ты знаешь почему, – совершенно спокойно произнес он. – Ты знаешь это лучше всех. – Он покачал головой, презрительно ухмыляясь. – Оказывается, и Ева знала об этом.

Перед глазами Габриэллы всплыла страшная сцена в лазарете. Всех ужаснуло предательство Евы и удивило безумное обвинение, которые она предъявила Лукану. Всех, но не Лукана.

– Лукан, то, что сказала Ева…

– Истинная правда. Ты собственными глазами видела это, но скрыла от всех мою слабость. И продолжаешь защищать меня… – Лукан усмехнулся и отвернулся от Габриэллы. – Больше не надо этого делать. Мои проблемы – это только мои проблемы.

– Тебе нужно рассказать о них остальным.

– Все, что мне нужно, – это одеться и взглянуть на те фотографии, которые Гидеон загрузил в компьютер. Если они дадут нам достаточно информации о внутренней планировке приюта, мы сегодня ночью нанесем туда визит.

– Что значит «нанесем визит»?

– Взорвем. Сровняем с землей. Уничтожим.

– Ты шутишь? Ты же сам сказал, что там, возможно, полным-полно Отверженных. Вы даже точно не знаете сколько. Ты что, серьезно думаешь, что ты и еще трое воинов сумеете выбраться живыми из этого приюта?

– Мы не раз попадали в подобные ситуации. И нас будет пятеро. – Он произнес это так, словно разница между тремя и пятью была велика. – Гидеон сказал, что займет место Рио и будет с нами во всех наших рейдах.

Габриэлла недоверчиво усмехнулась:

– А кто займет твое место? Ты ведь едва на ногах держишься.

– Я могу передвигаться и чувствую себя достаточно хорошо. Отверженные не ожидают, что мы так быстро нанесем ответный удар, в этом наше преимущество.

– Ты, наверное, сошел с ума. Тебе нужен отдых, Лукан. Пока ты не восстановишь силы, ты не можешь отправляться в рейд. Вначале ты должен поправиться. – Габриэлла видела, как на его осунувшемся лице снова заходили желваки. – В таком состоянии ты не можешь никуда идти.

– Я же сказал, я в порядке! – хрипло прорычал Лукан и посмотрел на Габриэллу, в его серых глазах искрились янтарные крапинки, словно сквозь лед полыхало пламя.

– Не в порядке. Не обманывай себя. После такой нагрузки тебе необходимо подкрепиться.

Габриэлла почувствовала волну холода – это в Лукане просыпалась злоба. Она уже была свидетелем ее проявления и тогда осталась жива. Но кто знает, возможно, на этот раз она надавила на Лукана слишком сильно. Габриэлла физически ощущала, как он напряжен. Лукан был готов взорваться в любую секунду. «Неужели я хочу этого взрыва?» – подумала Габриэлла.

Но внутренний голос шепнул: «Нажми еще немного. Может быть, это то, что ему нужно».

– Лукан, ты слишком слаб сейчас, и не только из-за полученных ран. Страх делает тебя слабым.

– Страх?! – с сарказмом прорычал он и смерил ее ледяным взглядом. – И чего же я боюсь?

– Прежде всего, себя самого. Но, думаю, меня ты боишься еще больше.

Габриэлла ожидала бурного протеста, неистового проявления клокотавшей в нем злобы. Но Лукан ничего не сказал. Мгновение он смотрел на нее испепеляющим взглядом, затем отвернулся и на плохо сгибающихся ногах направился к комоду.

Габриэлла, сидя на полу, наблюдала, как он рывком открывает ящики, достает одежду и бросает ее на кровать.

– Что ты делаешь?

– Я не собираюсь дискутировать с тобой на эту тему. Это бессмысленно.

Лукан еще не успел подойти к шкафу с оружием, как дверцы открылись, будто чья-то невидимая рука с силой рванула их. Он выдвинул полку, на бархатной поверхности в безупречном порядке лежало не менее дюжины устрашающего вида кинжалов и ножей. Лукан осторожно взял два больших клинка в черных кожаных ножнах, затем выдвинул еще одну полку и взял пистолет, огромный, словно из фильма ужасов.