Кристина Вернер - Три цвета крови

В горящих глазах Рихарда мелькнуло удивление и спряталось за недоверчивым прищуром. Он проник в ход её мыслей и глубоко изучил их. Тщетная борьба с проснувшейся страстью, всё, как всегда, но всё же немного не так.

– Каждый раз одно и то же. По законам жанра, я обязан отыметь тебя, как минимум, в двух позах, – насмешливо протянул он, и Эшли заворожённо кивнула. Её глаза затуманила пелена желания. – Позы выберешь сама или выслушаешь мои предложения?

– Да, возьми меня, Рихард, прошу! – умоляюще простонала она, вновь прижавшись к нему и стараясь передать ему своё лихорадочное возбуждение. – Как захочешь, в любых позах! Трахни меня, пожалуйста!

– Ты же сама недавно сказала, что у меня не встанет. Ничем не могу помочь, хотя…

Не сводя с неё глаз, он медленно засунул ладонь под ремень её джинсов, но тут воспротивилась сама Эшли. Очнувшись, она оттолкнула от себя Рихарда.

– Не надо, прекрати, – хмуро произнесла она, слезая с перил. Опьянение ночи прошло, и на неё обрушилось горькое похмелье. Ей стало противно.

– Извини, что разочаровал, – усмехнулся Рихард, посматривая на неё.

– Ничего, ведь ты… и я… Прости меня, Рихард, я не должна была так себя вести! – воскликнула Эшли, её щёки запылали огнём от стыда. – Я не контролировала себя, со мной никогда такого не было. Ты мне веришь? Я же тебя совсем не знаю, а набрасываюсь на тебя, словно блудливая кошка. Мне ужасно стыдно!

– Успокойся, я нарочно тебя слегка загипнотизировал, чтобы тебе было не так больно, пока я вытягиваю кровь. Твоё возбуждение – это последствие гипноза.

– Да, наверно, а ещё это из-за того, что ты показал недавно, из-за новых ощущений… Я никогда не забуду наш ночной полет, – и тут Эшли вспомнила, что ей осталось не так долго жить. Грусть омрачила её лицо, но ей уже не было страшно. – Путешествие за границу реальности было таким чудесным. Рихард, ты ощущал то же, что и я, ведь так?

– Да, надо же было чем-то развлечь тебя напоследок. Я рад, что тебе понравилось.

– Спасибо.

Эшли отвернулась, не замечая, что он не сводит с неё изучающего взгляда, как будто ожидая чего-то ещё. Перед её глазами всё плыло и двоилось. Страшная слабость накрыла её душным покрывалом. Эшли взглянула на Рихарда, и ей показалось, что он смотрит на неё с осуждением.

– Прости, Рихард, мне так стыдно, – еле слышно повторила она, опустив глаза.

– Подумай о чём-нибудь другом. Испытывать чувство стыда перед скорой смертью – это ужасно, уж лучше умереть на пике удовольствия.

У Эшли снова закружилась голова, сердце встрепенулось в груди и замедлило ход. Едва не упав, она успела ухватиться за перила. Её зрачки расширились до предела, она судорожно глотнула воздух, почувствовав прикосновение руки смерти.

Рихард подошёл к ней. В его красивых светло-голубых глазах не было ни малейшего намёка на сострадание.

– Скоро рассвет, пойдём, я отведу тебя туда, откуда ты в последний раз увидишь солнце.

Шон Хиггинс ушёл из клиники сразу после того, как врачи, сделав ему рентген, выправили, насколько было возможно, кисть правой руки и наложили гипс. Он панически боялся оставаться в чужом месте, и его, как никогда раньше, потянуло домой. Родители ожидаемо пришли в ужас, узнав, что с ним случилось. Но ещё больше их возмутило то, что сын наотрез отказался рассказать, кто и при каких обстоятельствах сломал ему руку.

Шон заперся в своей комнате и никуда не выходил несколько дней.

Эшли… Шон полагал, что наконец-то начал забывать её. Её образ померк из-за Илоны, его новой девушки, но всё же не совсем покинул его.

Илона Аргайл была идеалом, по меркам семьи Хиггинсов, и отлично вписывалась в неё. Красивая, стройная шатенка двадцати лет, обожавшая Шона и готовая хоть сейчас стать его женой и матерью его детей. Она замечательно готовила, была мила и приветлива, всегда пребывала в хорошем настроении и не срывалась по пустякам, в отличие от Эшли. Её семья была богата и интеллигентна. Друзья и родители Шона все как один одобрили его выбор и ждали, когда он предложит Илоне руку и сердце. Родители девушки также приветствовали их отношения, но Шон пока не торопился делать ей предложение.

Будущее представлялось ясным и понятным. Престижная работа, подъём по карьерной лестнице, свадьба, переезд с молодой женой в отдельный от родителей дом. Пара, а может, тройка симпатичных детишек – два сына, чтобы было, кому продолжить род, и дочка, копия матери. Уикенды за городом или у моря, поездки к родителям, встречи с друзьями по пятницам, корпоративы, барбекю на заднем дворе. Рождество в кругу семьи, в атмосфере праздника и любви, пусть даже притворной и основанной на соблюдении традиций и приличий. Ведь никуда не деться от кровных уз и от того, что далеко не все родственники являлись образцами воспитанности и приятными людьми, но поддерживать с ними связь всё-таки надо, ведь так принято в нормальном обществе. Затем дети пойдут в школу и придётся копить деньги на их обучение в колледже. Потом и они обзаведутся спутниками жизни и круг замкнётся.

Всё это казалось простым и заманчивым. Будущее среднестатистического парня, будущее неплохое, но без “изюминки”. Шон не рвался в знаменитости и не хотел стать публичным человеком. Он не обладал талантами, которые помогли бы ему выделиться из толпы, но всё же он хотел, чтобы его жизнь отличалась от жизни остальных. Он стремился к ярким эмоциям, постоянно желал чего-то нового и бежал от однообразия и скуки.

В жизни он многое попробовал и были даже такие моменты, о которых он сильно жалел и вряд ли повторил бы. Шон тоже был своего рода бунтарём, однако ему не хватало настойчивости и твёрдости в достижении цели. Огромное влияние на него оказывали родители, особенно отец, который воспитывался в строгих католических традициях. Господин Лукас Хиггинс был консерватором и стоял за принципы и традиции насмерть, даже если понимал, что они давно не актуальны.

Пожалуй, это давление и сыграло с Шоном мрачную шутку.

Девять лет назад, когда ему было восемнадцать, Шону до чёртиков опротивел родительский контроль и опека. И тогда он познакомился с Эшли. Коварная судьба знает, когда свести людей для того, чтобы они оставили в жизни друг друга незабываемый след, либо неисчезающие шрамы.

Они учились в одном колледже, но на разных потоках и встречались на общей для их групп паре. В те годы Эшли выглядела то ли как готесса, то ли как рокерша: короткие чёрные волосы, пирсинг, тёмный макияж и чёрная одежда. Когда преподаватель обращался к студентам с вопросами и его выбор падал на Эшли, она отвечала совершенно невпопад, словно её выдернули из параллельного измерения. Её ответы не были лишены оригинальности, но не имели никакого отношения к предмету. На экзаменах же Эшли как будто подменяли, она сосредотачивалась и сдавала всё с первой попытки, пусть даже и не на высший балл.