Александр Слепаков - Порно для маленьких

А вдруг это не так, ничего Тебе не виднее, а все эти ужасы – результат случайности? Ты где-то там, у Тебя есть другие планеты, на которых ты тоже Бог, и нашими делами занимаешься от случая к случаю. Посмотрел, покарал, вразумил, но хватило ненадолго. И снова дикий абсурд, идиотские фантазии, океаны боли… И мы думаем, что такова Твоя воля. А это вообще не Твоя воля, а наша собственная – какая есть. Мы боимся друг друга и убиваем, чтобы спастись. Страх управляет нами: страх смерти, страх голода, страх одиночества. То, что нам нужно – жизнь, еда, другой человек – мы отбираем друг у друга. Страх становится базовым инстинктом, люди кидаются на людей уже без всякого смысла, просто по привычке. Нам реально плохо, и поэтому трудно поверить Тебе. Получается, что Ты пытаешься переложить ответственность на нас, а мы снова на Тебя. В результате никакого толку. И Тебе вряд ли на все это приятно смотреть. Не зря Ты хотел нас стереть, как мы стираем не получившийся текст. Устраивал потопы и тому подобное. Или Ты не устраивал потопов, а они сами устраивались? Но тогда какой вообще смысл для нас в Твоем существовании? Если Ты устраивал потопы, значит можешь их не устраивать. А если не Ты, то надежды нет, получается?

Да, но чудеса ведь происходят? В нашу реальность приходит какая-то сила из другой реальности, и бессмыслица волшебным образом прекращается. Это и есть единственное проявление Твоего существования. Но самое важное. Значит Ты есть, есть эта другая реальность, в которой Ты существуешь. И если ты до сих пор не стер нас, значит мы зачем-то Тебе нужны. Но зачем, разве нельзя как-то более понятно дать знать? Мы не понимаем. В Библии написано, что Ты нас любишь. Но почему тогда нас выгнали из Рая? Когда любят, не выгоняют. Может Тебя понесли эмоции, и Ты совершил ошибку?

Для нас это были бы плохие новости, что Ты можешь ошибаться и поддаваться порывам. Но не слишком ли много в таком случае мы от Тебя требуем, учитывая наше собственное поведение?

Мы не понимаем Тебя, Бог. Ты показываешь нам кино, которое мы не в состоянии понять. Зря я к Тебе пристаю, у Тебя точно были хорошие намерения. Ведь Бог это и есть источник хороших намерений. Но мы, получается, тоже не виноваты, если даже Ты не можешь все это устроить по-другому. Ладно, давай пока назначим виновными инопланетян.

Я так и не знаю, куда она делась. Тома считает, что она вернется. Что Сильва жива и обязательно вернется. Так Томе подсказывает интуиция. Мне трудно поверить, что нельзя было хотя бы несколько слов мне сказать, как-то передать. Я думаю, что Тому интуиция на этот раз обманывает. Но если не обманывает, Бог, неужели это было необходимо?

В Пятигорске на горе Машук, напротив памятника на месте дуэли Лермонтова, на дороге – гладкой, асфальтированной, покрытой густой тенью деревьев и маленькими пятнами пробившихся сквозь кроны солнечных лучей, в припаркованных «жигулях» сидит полковник Валя и смотрит на туристов.

Он одет в цивильную одежду, не в форму, что, в сущности, правильно, так как на самом деле никакой Валя не полковник, а Валя – это человек, о котором с полным правом можно сказать, что он неизвестно кто. Просто выдает себя за полковника, и многие даже военные верят, что он полковник.

Немного похож на фашиста, но это дело житейское, винить человека, что он похож на фашиста, неправильно. Мало ли какие бывают фашисты. Кто их видел много, говорит, они все разные, и вообще нельзя судить по внешности, вдруг кто-то с виду белокурая бестия, а внутри ранимый впечатлительный человек?

Валя сидит в машине, ждет, когда к нему придет Аслан. Смотрит на туристов, которые фотографируются у памятника.

Туристов привез автобус, они фотографируются, им очень нравится место дуэли Лермонтова. Отличное место дуэли. Они приехали на отдых, чтобы пить минеральную воду и поправлять здоровье.

Совсем недалеко в Чечне идет война, но тут тихо, никто не стреляет.

– Нина! – кричит мужик в белой футболке, обтягивающей торчащий живот. – Куда ты пошла?! Сфотографируйся и иди, куда хочешь!

Это его жена, думает Валя, она, наверное, искала туалет, но повернула обратно. Придется потерпеть, надо фотографироваться.

Аслан опоздал на двадцать минут. Он сел на переднее сидение. Вежливо поздоровался. Валя кивнул, тронул с места.

– Сколько ты привез? – спросил Аслан.

– У тебя сумка в ногах, – ответил Валя, – ты потом посчитаешь. Что привез, все твое.

– Нужно больше.

– Сколько тебе нужно?

– Десять миллионов.

– Ого! У тебя серьезные планы, Аслан, ты мыслишь масштабно. Но десять миллионов – это очень тяжелая сумка, мне нельзя таскать такие тяжести.

– Спина болит? – прищурился Аслан.

– Не борзей, Аслан. Я подумаю, как тебе помочь.

– Нам нужны ПЗРК.

– Это ты с военными договаривайся, – для Аслана Валя не был военным. – Я у тебя на побегушках не состою. Мое дело денег тебе передать из Москвы.

Деньги были не из Москвы, а совсем из другого города. Но Аслан должен думать, что из Москвы. Он должен думать, что нужен кому-то в Москве. Что именно в Москве кто-то хочет, чтобы Аслан стрелял и убивал.

Валя проехал мимо Провала, дорога шла с горы, по левую руку были санатории. Аслан молчал, ему не понравилось, что нельзя борзеть и что Валя не хочет быть на побегушках. Когда Валя свернул к Верхнему Рынку, Аслан спросил:

– Ты куда?

– Мне на Верхний рынок надо, – ответил Валя, – документы на машину в бардачке, я с тобой свяжусь. Скоро вообще все изменится, Аслан. Наступят очень большие перемены. И война закончится.

– Война пусть будет. Только вы бомбите. Какие перемены? Сделай в Москве, чтоб не бомбили.

– Не ссы, Аслан. Мы над этим работаем. План не поменялся. Будет, как я тебе говорил.

– Ты не ссы, я русским не верю.

– Аслан, я не русский.

– А кто ты?

– Я издалека. Не то, что ты подумал.

– Ты не американец, ты по-русски говоришь как русский.

– Аслан, в свое время все узнаешь, – Валя остановил машину. – Я на базар войду, ты на мое место перелезь и едь. Давай, до связи.

– До связи, – сказал Аслан.

Валя несильно хлопнул дверью автомобиля, перешел дорогу и оказался в проходе на рынок.

Скосил глаза на витрину, за которой стояли бидоны с молоком и сметаной. Даже слегка задержался перед ней. Как будто молоко и сметана могли интересовать его.

На самом деле Валя увидел отраженную в стекле дорогу, которую он только что перешел, увидел, как отъезжает Аслан, ловко перекинувший себя на место водителя. Увидел других людей, занятых своими делами. Никакой угрозы, ничего странного, внушающего подозрения Валя не увидел.

Он шел через рынок, смотрел на людей. Люди Вале не нравились.

Все они были уроды. Толстые, худые, кривые какие-то, в глазах тоска, страх и беспросветная животная тупость. Что им нужно? Вырвать кусок, нажраться, потрахаться и спать. Пока не проголодаются. Потому и орут, торгуются, потому и притащились сюда. Продать подороже, купить подешевле, запихнуть что-то в свои гнилые рты.