Ирина Орлова - Змеиный Зуб

Валь правдоподобно округлила глаза и удивилась:

– Но Глен… ты думаешь, это сработает?

– А что бы и нет? – барон упёр руки в бока. – Сколько тебе обещали за лодки, удочки, сети и всё это барахло?

– Три сотни иров, если продать сейчас. Потом, говорят, цены могут вырасти, но… – и она внимательно посмотрела на мужа, а тот ожидаемо озвучил единственно верное решение:

– Но потом такого шанса может и не подвернуться! Вложимся сейчас, зато выиграем в перспективе, и товарищам протянем руку помощи.

Он так воодушевился этим замыслом, что, поцеловав его напоследок, Валь беспрепятственно покинула его покои. Она поднялась на второй этаж, в свою спальню.

«С семьёй может быть трудно, но нет ничего дороже неё», – учили родители.

Блаженное ослабление корсета, запах затушенных свеч. Распрямление закрученных хитрым узором локонов. Синий свет ночного неба на полу. Исступлённый шёпот молитв на сон грядущий. Шелест летучих змей и листьев падуба за окном. Одиннадцатый час на циферблате. Всё по расписанию. И пока по плану.

Под звук гипнотической мелодии двухпятнистый полоз медленно изгибал шею то в одну, то в другую сторону. Он неотрывно глядел на играющего для него Сепхинора. Его желто-бурые кольца покоились на дне корзинки. Валь сидела рядом, одетая в палевое домашнее платье, и внимательно наблюдала.

Конечно, это не был настоящий танец кобры или мамбы. Полозы вообще всегда неохотно шли навстречу флейте заклинателя. Их интересовали еда и тёплый угол у отопительного котла, и ораторы змеиного дворянства часто сравнивали их со средней прослойкой населения острова. «Что нам ваши ритуалы?» – будто вопрошала самка полоза и слегка склоняла дугу своей шеи. Между собой Моррва звали её Щепкой. – «Вы бы лучше принесли цыплят или перепелиных яиц».

Но Сепхинор по-своему привязался к Щепке и уважительно относился к её решению не вылезать из корзинки вообще, если та вдруг пожелает. Конечно, он мечтал обрести свою ксакалу – собственную змею на всю жизнь, как Кобран у герцога Вальтера, Ловчий у Глена и Вдовичка у Вальпурги. Но сейчас и дружбы со Щепкой ему было предостаточно.

Однако дворянин его происхождения не мог связать свою судьбу с такой мелочью, как полоз. К моменту, когда ему настанет пора искать свою ксакалу, он уже должен будет умело заклинать аспидов. Кроме того, он родился под знаком Смертозмея, что, согласно астрологическим книгам Глена, означало большой потенциал и великое будущее.

Флейту Сепхинора изготовили из чёрного дерева к его третьему дню рождения. И у неё было более мощное, более наполненное звучание в сравнении с флейтой Валь, которая издавала сладкие, усыпляющие звуки. Валь находила это прекрасным. И старалась не думать о том, как это напоминает ей игру её отца. Но разве можно было не замечать? Сепхинор ничуть не походил на вспыльчивого и нервного Глена, мало чем перекликался со злопамятностью и мстительностью Валь. Его спокойствие, рассудительность и благодушие в обществе змеиного дворянства давно называли «лучшими качествами лорда Вальтера».

– Попробуй «Пляску стрекоз», чтобы она не засыпала, – посоветовала Валь, и Сепхинор перешёл на более быструю контрастную мелодию. Щепка поднялась из корзинки чуть повыше. Даже одна из мамб зашевелилась за стеклом.

В змеятнике места было совсем немного. Сепхинор сидел у порога, корзинка со Щепкой была поставлена посередине комнаты, а Валь расположилась на коврике за Щепкой. По обе стороны от них возвышались стеклянные террариумы, а под потолком между ними, как кровеносная сеть, протянулись трубы с горячей водой от котла. За мутными витринами можно было разглядеть самых разных питомцев семьи Моррва. Или, вернее сказать, семьи Видира – все они остались здесь от герцога Вальтера.

Две мамбы, чёрная и зелёная, содержались раздельно. Три полоза же, наоборот, на удивление складно делили одно жилое пространство. В маленькой ёмкости, полностью засаженной мхом и круглолистым папоротником, жил незаметный любимец Валь, хамелеоновый бумсланг. А её ксакала, мулга Вдовичка, то царствовала в своём террариуме, украшенном золотой рамой, то кочевала к ней в комнату, то охотилась на мышей в подвале. Она была самой мирной из ядовитых змей башни, и поэтому даже Эми вскоре перестала бояться, завидев, как двухметровая толстушка ползёт по кухне.

Террариум Ловчего, обрамлённый ювелирной ковкой, постоянно пустовал. Своего бушмейстера барон предпочитал держать в спальне, что, впрочем, среди змеиного дворянства было не редкостью. Валь тоже думала перенести к себе Вдовичку, но та не любила ограничений и вечно вылезала под дверь, чтобы потом обнаружиться под ногами где-нибудь в гостиной в самый напряжённый момент подачи завтрака.

Ещё в их семействе имелся нарядный ленточный крайт, раскрашенный природой в жёлтую и чёрную полоску. А также не менее роскошная гадюка-фея с тёмным туловищем и медовой головой. И это не считая многочисленных ужей и удава, живущего на горшечной вишне в картинной галерее на втором этаже башни. Под витрины имело смысл помещать только самых ядовитых и самых ценных питомцев, тогда как все другие, в том числе простенькие серенькие гадюки, были предоставлены сами себе.

Для прокорма этого разнообразия на кухне и при входе в змеятник содержалось множество кормовых сверчков, которых растили на объедках с кухни. Но большая часть змей всё равно соглашалась только на яйца и цыплят. Всё это в изобилии производилось в хозяйстве Моррва и при необходимости покупалось на рынке. А треском сверчков удавалось приманивать мелких летучих змей или «стрекоз», которые, попадая в ловушку за окном, становились кормом для змей-гурманов.

Одним ухом прислушиваясь к мелодии, Валь поднялась на ноги и проверила ртутный термометр, чтобы убедиться, что в змеятнике теплее, чем в остальной башне. И, удовлетворившись, прислушалась к монотонному бою часов в гостиной. Полдень.

Сепхинор тоже его услышал, но не спешил заканчивать. Он взглядом дал понять, что пока останется здесь.

– Не забудь плотно прижать крышку, когда посадишь её обратно, – попросила Валь и, погладив сына по плечу, вышла в гостиную. У неё на сегодня были большие планы, и она не могла провести с ним больше времени, чем планировала. Мешало только то, что нудел один из задних зубов.

Гранит начали привозить спустя две недели после того, как Глен обмыл этот вопрос с сэром Зоненом. И встало две новых задачи: найти тех, кому понадобятся надгробия, и кого-то, кто будет эти надгробия вырезать. Невзирая на её скрытые надежды, лорд Герман категорично заявил, что он на себя не возьмёт такой масштаб работ. Глен, правда, тут же решил переквалифицироваться в каменщика, чтобы спасти ситуацию.