Ирина Орлова - Змеиный Зуб

Теперь всё послеобеденное время она была обязана посвятить работе с Моррва. Так что Сепхинор был оставлен наедине с книжкой, опечаленный разлукой, а Валь ушла в морг под руку с Гленом.

Словами не передать, с каким удовольствием семейство Моррва демонстрировало свои бессчётные умения и познания. Тут не стой, здесь угол смерти. За доски берись только в перчатках, а за черепа – только без перчаток. Саваны складывай не слева направо, а справа налево. На мертвеца смотри, а то не научишься, но не засматривайся, он же мужчина. Розмарина в раствор для обмывания клади побольше, чтобы был запах, но поменьше, чтобы не переводить. Чаю Герману принеси, но не заходи к нему, чтоб не отвлекался от резьбы.

Бегая между моргом, где орудовала леди Дала, мастерской лорда Германа и улицей, где Глен чинил скрипящий катафалк, Валь уже к шестому часу вечера почувствовала, что скоро упадёт на стол вместо покойника. Не столько потому, что работа была тяжёлой, сколько потому, что никому не могла угодить.

Кроме, разве что, Глена.

– Пошли, прогуляемся, – предложил он бодро, когда она вышла в очередной раз глотнуть воздуха. В горле скрипела мелкая пыль от опилок. А барону хоть бы что, он отдыхал пару минут уже который раз за эти полчаса. Его глубоко посаженные глаза солидарно с довольной ухмылкой тонких губ выражали удовлетворение тем, что он теперь не самый младший работник кладбища.

Прогулка – как раз то, чего Валь хотела. Она с удовольствием взяла его за локоть и положила голову ему на плечо, а он повёл её вглубь кладбища. Меж зелёных пригорков вилась подсохшая за тёплые дни дорожка. Вереск розовел, будто цветная дымка, отделяя своими зарослями разные части кладбища. В северо-восточной части, где он перемежался с рыжиной земляничного дерева, располагались самые знакомые Вальпурге места: последние пристанища родных и друзей. А сразу за ними земля шла выше и выше, вся охваченная сиреневой фатой вереска, и затем начинались скалы, за которыми следовал долгий обрыв вниз, к морю. Это кладбище и Девичья башня когда-то были северным рубежом брендамских предместий. Отсюда можно было видеть и городские стены, и засеянные поля к востоку от Летних врат. Башня перестала быть маяком, но на самом её верху до сих пор располагалась ниша для сигнального костра. А теперь разве что Глен пользовался ей, чтобы посмотреть на звёзды.

Жизнь схлынула с северной высоты над Брендамом лет тридцать назад, чтобы перебраться ближе к рыбацкому порту у посёлка Купальни и дальше, в городок Эдорта, где сейчас жила со своими родственниками леди Сепхинорис. Теперь во всей округе было по-кладбищенски тихо, зато расширяйся – не хочу, как говорится. Настоящий простор для могильного дела.

На ходу Глен сорвал веточку вереска и положил на могилу своего старшего брата Сюира. Тот умер то ли от отравления пищей, то ли от укуса неизвестной змеи. Сложнообъяснимые смерти на острове всегда объясняли укусами змей, слишком уж просто было по неосторожности стать их жертвой. Здесь также могла лежать и сестра Глена, леди Касси, но её судьба настигла её в Купальнях замужем за тамошним судовладельцем немногим после рождения ребёнка; там она и осталась.

Соседняя могилка выглядела ещё более скупо. На деревянной табличке выжженная надпись гласила «леди Мина Оллана Моррва, 1614 – 1630». Покосившись на невозмутимое лицо Глена, Валь тоже сорвала ветку вереска и воткнула её рядом с табличкой.

– Олланы всё же чаще просят похоронить себя в Эдорте, – заметила она. – Наверное, она очень любила тебя, раз хотела остаться здесь.

– Наверное, – скупо ответил Глен. Его первая жена умерла во время последней эпидемии брюшного тифа. Но в его глазах цвета старого лёна застыли не воспоминания, а просто какие-то мысли.

Валь покосилась на него, будто чувствовала, что он, невзирая на лаконичный ответ, хочет что-то сказать. И не зря – Глен поделился:

– Я женился на ней, когда мне самому было семнадцать. Вдохновился твоим отцом, который разорвал помолвку леди Сепхинорис и сражался на турнире в её честь. Эта история заводила всех мальчишек вроде меня, и мы все хотели такими быть. Но потом, когда я завоевал леди Мину, выяснилось, что я ей ничем не подхожу. Я тогда был жестковат, но и она любила со мной поругаться. Странное было время.

– Все говорят, что случай моих родителей был исключительным. Даже мама утверждала, что её научили, что любовь приходит в браке. А не до него. Сама по себе любовь без опоры клятв, обязательств и благословения семей исчезает быстро, как разлитая вода в жаркий день.

Глен тронул её плечо и улыбнулся уважительно, но как-то тоскливо.

– Мне бы не хватило выдержки прожить всю жизнь, ни разу не потеряв голову, – признался он. – Тебя-то я тоже полюбил безо всяких условностей. Всё-таки ими не заменить искренний порыв. Твои прекрасные черты, твои бумсланговые глазки, твои изогнутые брови и овальные губы… Ты само совершенство.

Валь понимающе улыбнулась в ответ, но мысленно спросила: «И мой титул, отцовская башня, приданое и имя семьи совсем никак не поспособствовали сватовству, не так ли?». Она не знала, говорят ли они об одном и том же чувстве, но, конечно, отозвалась:

– И я тебя люблю, дорогой.

«Наверное, иногда люблю. Хотя бы время от времени точно. По крайней мере, должна».

Из недавних захоронений мемориал лорду Вальтеру был единственным выточенным из камня. И то он казался сравнительно небольшим, как половик. Валь положила к нему веточку земляничного дерева и задумалась, осматриваясь.

– Я помню, что, когда мама хотела сделать для него надгробие из габбро, нам пришлось выложить кругленькую сумму в гранитной шахте далеко отсюда, где-то в Лубне, и потом ещё ждать целую вечность. Я так понимаю, большинство семей просто не имеют запала этим заниматься.

– Да, с тех пор как затопило шахту в Купальне, мы из камня ничего не делаем, – подтвердил Глен. – И это было при отце моего деда, если я не ошибаюсь.

– А у Люпинового кладбища рядом мраморная разработка…

– Она тененская. Ни один островитянин в их псарне ничего покупать не станет.

– Но как-то странно, выходит, всё кладбище становится деревянным за тем редким случаем, когда кто-то всё же будет заказывать надгробие из Лубни. И даже цветов у нас тут не растёт.

– А что ещё надо, кроме вереска?

– Хотя бы орхидеи. Я помню, они иногда цвели где-то за курятником сами по себе. Если их посадить недалеко от мастерской, можно будет предлагать их тем, кто приходит навестить могилы.

– За парочку иров, – догадался Глен. И потёр свой острый подбородок. – Да, дельная мысль.

«И бесполезная на заре осени», – подумала Валь. Больше всего её стал беспокоить вопрос гранита. Ввечеру, когда Глен сидел и поучал Сепхинора, как надо носить жабо, она отмокала в ванной комнате, в купели, и пыталась распарить гудящие мышцы. Но плотнее всего она взялась думать, можно ли деньгами, вырученными с продажи лодок, как-то вернуть камень на кладбища Моррва. Новую шахту, конечно, не откроешь, но…