Ирина Орлова - Змеиный Зуб

Валь сперва хотела защититься, ответив привычным «так на острове одевается всякая леди, что желает соответствовать канонам змеиной красоты». Но, уже раззадоренная алкоголем, она вступила в игру и поинтересовалась:

– По-твоему, плечи должны быть покатыми, словно у тарпана, и под юбку ещё бы здоровенный кринолин, чтобы быть как чайник?

– И ворот этот убрать!

– Ну и буду я тогда тененской, а не Видира, – мотнула головой Валь.

– Давай просто попробуем, а? Мы же одни, никто не увидит! Где моё платье на шнуровке, чтобы на тебя тоже село… – она вытащила из гардероба платье верескового цвета из переливчатого шёлка и лёгкого муслина. У него были узкие плечики и пышные рукава, расшитые узором так, чтобы напоминать цветущую сиренево-голубую клумбу. Не без сопротивления Валь влезла в новый наряд, но с присущим ей упорством довела дело до конца, надела кринолин и под руководством сестры распределила косы на плечах так, чтобы было больше похоже на пышный столичный образ.

Она сама испугалась, когда из большого напольного зеркала на неё посмотрела тененская кокетка. Этот яркий, блестящий вид не перекрывался даже её исключительно видирским лицом и высоким ростом. Её образ будто весь опошлился, превратился в девчачий, легкомысленный, так что Вдовичке было бы впору сейчас покинуть помещение и поведать остальным змеям никогда больше не слушаться этой фифы. Валь с недоумением взяла подол и, не зная, зачем, покрутила им из стороны в сторону, как постоянно делали игривые девицы.

– Ух, ну вот видишь! – всплеснула руками Эпонея. – Теперь тебе точно двадцать, а не сорок пять плюс шесть детей. А теперь улыбнись?

Валь подняла уголки губ и снова несколько зарделась, рассматривая своё отражение.

– Этот румянец у тебя на щеках настоящий! Да ты же не красишься совсем, вот это прелесть, – восхитилась юная королева. – Если бы тебе немного подвести линию ресниц, было бы…

– Нет уж, это слишком! – перебила баронесса. Но вертеть кринолином было почему-то так приятно. Она выставила из-под юбки свою ногу в сапожке, поскольку платье ей было коротко, как ни крути.

– Интересно, у нас обеих золотистые глаза, но они какие-то разные… – протянула королева и смешно оттянула вниз свои веки, чтобы лучше разглядеть радужку. Валь тоже подняла взгляд назад в зеркало и хмыкнула:

– У тебя они жёлтые шафрановые, у меня цвета тёмного золотарника.

– На острове есть название для каждого оттенка жёлтого, да? Ты научишь меня всем! – рассмеялась Эпонея и пихнула Валь в бок, а та отпрыгнула. И, подхватив непривычно громадную юбку, отбежала в сторону. В груди взыграл глупый жеребячий восторг, который заставлял скакать и прыгать туда-сюда, смеясь и сминая роскошные наряды. Они принялись носиться. Валь скинула сапоги и умудрилась запрыгнуть на кровать, Эпонея последовала за ней, и они вместе повалились в неприбранную постель. Смех не давал им дышать, и обе блаженно обмякли, рассматривая, как вкривь и вкось улеглись пышные платья. Однако отдыхать было ещё рано: Долгая Ночь лишь начиналась!

Тьма опускалась на Брендам, и не было окна, в котором не зажгли бы свеч. Сидя на широком подоконнике между лепной имитации колонн, окружающих раму, девушки пересчитывали эти окна, пытались рассмотреть в далях снежного тумана чёрную башню Моррва, пили марочный коньяк из винограда сорта коломбар и пробовали разнообразное традиционное печенье. Эпонея донимала сестру расспросами об обществе острова, а Валь лишь изредка интересовалась столичными обычаями в ответ. Королева так много смеялась, что удержаться от улыбки было сложно. Но наконец, уже весьма разогретая, она спросила у Валь достаточно прямо:

– Скажи, неужели вот так выглядеть – это действительно обязательно для вас? Вам правда не видно, что это некрасиво, особенно для молодых леди?

Баронесса почти ждала этого вопроса. В глубине свой души, хоть она и не желала этого признавать, она была чем-то согласна с нею. Но она не позволяла себе об этом думать. Кроме того, она не была уверена, что ответит правильно, но постаралась быть тактичной. И дружелюбно объяснила:

– Понимаешь, следование древним традициям складывается из всего. Из манер, из молитв, из поддержки круга общения, из содержания змей и расписания дня. Ты не можешь выкинуть что-то одно и считать, что ты по-прежнему живёшь по заветам Змеиного Зуба. Нужно стремиться ни в чём не отходить от учения наших предков и делать это честно, не пытаясь лукавить.

– Но зачем? – искренне недоумевая, спросила Эпонея. – Выглядеть хорошо, следовать моде – чем это оскорбляет древние традиции? Так ли нужны традиции, что уродуют хорошеньких, как ты, девочек?

– Ну, послушай, – засмущалась Валь. – Учения наших предшественников были узаконены много лет назад. Они пришли к ним потом и кровью, и мы не мудрее них, чтобы самостоятельно пытаться познать то, что узнали они.

– Выходит, предки в своих законах прописали фасон платьев?

– Нет. Они описали то, как следует жить, чтобы остров не отвергал нас. С детства мы строги и взыскательны к себе, мы не соблазняемся музыкой, танцами, праздностью, яркими одеждами и обилием вкусной еды. Сдержанность и воспитание – наши постулаты от рождения до смерти.

– И чем плохо, если молодёжь позволит себе чуть больше, чем старики? Это же во всех религиях так, Валь! Ианиты тоже учат всех жить постной жизнью, да только и сами далеки от неё.

Валь посмотрела на неё серьёзным взглядом. И ответила:

– Только те, кто живёт по законам острова, могут на нём выжить. Сейчас зима, моя дорогая сестра, и большинство змей спят в подвалах или в Доле Иллюзий. Но все остальные сезоны для каждого из нас – это игра со смертью. Будь ты простолюдин, или мещанин, или дворянин, – вы все равны, если вас укусит самая обычная гадюка на улице. Она может повстречать тебя где угодно: в саду, в холле, в бальной зале, в постели. Конечно, если ты не покидаешь замка, это одно; но практически каждый из нас ежедневно остаётся в живых только потому, что остров – или воля рока – или Рендр, Великий Аспид – так решили. Чтобы не призвать на себя гнев Змеиного Зуба, все островитяне должны быть едины в стремлении служить ему и соответствовать его догматам во всём до самых мелочей. Иначе… история знала случаи, когда на город обрушивались сотни ядовитых змей, призванных покарать разнежившихся брендамцев. Но ещё чаще такое случалось тогда, когда нас пытались завоевать чужестранцы. Для Рендра мы стараемся жить нравственно, воздержанно, целомудренно. А он отвечает милостью и защищает нас штормами и аспидами, если нам грозит опасность.

Теперь Эпонея выглядела впечатлённой до глубины души. Она перевела взгляд в зимнюю ночь Брендама и всмотрелась в краешек моря, что можно было разглядеть из мансарды. Вода была неспокойной, и корабли качались на ней, как скорлупки.