Елена Гусарева - Заметь меня в толпе

Я, покачиваясь, встала и поймала ее за руку.

– Софи, перестань…

Подруга затравленно пискнула:

– Я не чокнулась… Я видела… – она закивала.

– Да-да, ты видела, – ее руки дрожали. – Я тоже видела. Я тебе все объясню. Только успокойся. Пойдем.

Я повела ее в комнату.

……

Я все рассказала Софи. Теперь она знала о людях-зеркалах, энергетических вампирах, ограбленном банке, а заодно и о том, кто и как украл Вышеградский Кодекс.

Мы просидели до утра. Софи в очередной раз покачала головой.

– Ты весь мой мир перевернула! И как теперь жить с такими знаниями?

Она поплелась к кровати, плюхнулась лицом в подушку.

– Покажешь вампира, если встретим на улице? – пробурчала она.

– Софи! Ну что ты говоришь? После всего, что я рассказала, тебя именно это больше всего волнует?

– Я так хочу посмотреть хоть на одного настоящего вампира!

И что она за человек?

– Я же объясняла, они внешне ничем не отличаются от людей. Нужно наблюдать…

– Теперь я буду на всех пялиться! Слушай, не пойму, как они все-таки этой энергией питаются?

– Софи, давай хоть немного поспим.

– Если бы у меня парень был вампиром, я бы все узнала в самых мельчайших деталях! Тебе не интересно было что ли?

– Он не рассказывал. А когда я узнала, возможности порасспрашивать уже не представилось.

Я легла и отвернулась к стенке.

– Ты не поедешь встречать родителей?

– Нет. Сами как-нибудь доберутся.

– Как хочешь. Я постараюсь уснуть. Хотя какой сон после такого…

Она спала уже через пять минут.

Какая она сильная! Почему я не такая? Будь Софи на моем месте, она бы никому не позволила отнять то, что ей дорого. Она была бы тайфуном, которому бесполезно сопротивляться. А я всего лишь сквозняком… Я так легко отказалась от него .

«Себя прости» – так сказал тот человек. Кто он? И мост, и ожившие статуи? Я никогда не видела ничего подобного в зазеркалье. Как получилось незаметно миновать отражение и дверь? Нужно вернуться и проверить, действительно ли я видела то, что видела. Но главное, я должна убедиться, что черная башня на месте. Ведь я знаю, он там! Мне только нужно найти способ добраться к ней.

Послышался стук в дверь.

Часы в коридоре показывали девять тридцать утра. Я отперла.

– А мы с папой сразу к тебе.

Так я и думала… Явились, не запылились!

Отец держал ручку маленького чемодана, какой обычно берут в ручную кладь. Непохоже, чтобы они планировали провести в Праге два месяца, как обещали.

– А мы спим, – ответила я без приветствий. Приглашения войти они не дождутся.

– У вас сегодня нет занятий? – заискивающе поинтересовалась мама.

– Есть.

Она поджала губы.

– Я думала, ты нас встретишь… Софи не передала номер рейса и время?

– Передала.

– Надя, в чем дело? – подал голос отец.

– В вас. Разве не понятно?

– Мы устали с дороги, – вздохнула мама примирительно и слащаво. Она попыталась протиснуться в прихожую. – Наденька, давай чайку попьем… – она осеклась, увидев в коридоре зеркало в полный рост. Ее лицо тут же приобрело жесткое выражение, которое я хорошо знала. Вот она настоящая.

– А ну-ка, дай пройти, – приказала она.

– Нет! Вам здесь делать нечего. Отправляйтесь в свой отель и там хозяйничайте!

Но мать отпихнула меня и вошла.

– Стас, – крикнула она отцу, – не стой столбом! Посторожи возле зеркала, пока я буду собирать вещи.

Проснулась Софи, вылезла из кровати и мутным взглядом обвела присутствующих.

– Привет, – сказала она по-русски, – как дела?

– Добрый день, Софи, – ответила мама на ломаном французском. – Боюсь, что Надина возвращается в Льеж.

– С чего это вдруг? Я никуда не еду.

– С того, что ты не выполнила обещание! – взвизгнула мама. – С того, что ты ведешь себя вызывающе, пропускаешь занятия, из-за которых ты, собственно, здесь! Ты едешь домой!

Отец стоял в проходе, угрюмо разглядывая что-то за окном.

– Я не могу вернуться, – решительно возразила я по-французски. – Мне запретили.

– Здесь только я могу что-то запрещать! – мама бешено сверкала глазами.

– Полиция запретила.

Мама замерла.

– Что ты говоришь?!

– Я свидетель преступления.

Отец, наконец, удостоил меня недоуменным взглядом.

Подошла Софи и начала выуживать из чемодана свои вещи.

– Ее вчера допрашивали, – мимоходом бросила подруга.

Неожиданно в дверь постучали. Служащий с рецепции попросил спуститься вниз, чтобы расписаться в бланке получения заказного письма.

Когда я вернулась, мама сидела за столом и утирала платком глаза. Отец, еще более угрюмый и мрачный, все разглядывал что-то за окном. Софи с папкой для рисунков на плече шепнула, что убегает на лекции, и скрылась за дверью. Вот бы и мне так…

Занятые поиском паспортов, родители пропустили главную новость недели, взволновавшую всю Европу.

– То есть ты видела вора? – сказал отец после моего краткого пересказа. Он старательно растирал лоб, оставляя на нем красные полосы. Делал он так исключительно в моменты полной растерянности.

– Да я сама толком не поняла. Он подменил книгу, ну а я…

– Ты его запомнила?

– Не так чтобы очень… Вроде бы сотрудник архива. Белый халат там, перчатки…

– Надя, тебя даже на день оставить нельзя без присмотра! – мать, как всегда, в своем репертуаре.

– Анастасия, давай не будем… В чем она, собственно, виновата?

Отец покрутил в руке повестку, предписывающую мне явиться в полицию сегодня в 14:00. Он шумно выдохнул.

Стало жаль его. Он всегда был слабее и чувствительнее мамы и всегда относился ко мне с куда большим пониманием. Мать хоть и плакала по любому поводу, но я давно поняла, слезы – всего лишь средство манипуляции. Своими слезами она уже никого не растрогает.

– Ты уходила в отражение? – опять набросилась на меня мать.

– Я здесь и со мной все хорошо. Что еще тебе надо?

Как же она достала!

– Что?! Это не ответ!

– Анастасия, сейчас есть проблемы посерьезнее. Надя, собирайся. Пора ехать в полицию.

Мы взяли такси. Мама всю дорогу хватала меня за руку, будто опасаясь, что я убегу.

……

В допросной пахло канцелярской пылью и потом. Из угла угрюмо пялился телевизор, рядом раскорячилась тренога с видеокамерой. Я все никак не могла оторвать взгляда от наручников, привинченных к холодному столу. Волной накатила тревога.

Родители тоже были в замешательстве. Мама поинтересовалась у проводившей нас дамы в форме, возможно ли побеседовать в более спокойной обстановке. Та велела располагаться и ожидать следователя.

Мы с мамой присели на жесткие стулья. Отец нервно прохаживался вдоль зеркального окна, бросая недобрые взгляды своему отражению.

Минут через пятнадцать в комнату вошел тот самый следователь с изуродованной рукой.