Александр Романовский - Монолиты готики

Лео взводил себя, словно пружину, готовясь дать опор любому умнику, кто вздумает противиться «уполномоченному лицу», вооруженному такой смертоносной бумажкой, как «подателю сего». Гнев Клана Гирудо – не шутки…

Пересекая холл, Краулер нарочито игнорировал летучих мышей. Его туфли, соприкасаясь с мраморной поверхностью пола, производили слишком много шума. Звук шагов взлетал под самый свод, терявшийся в ночной темноте. Альбинос старался ступать тише, но все его попытки ни к чему не привели. Кроме того, не следовало переходить ту зыбкую грань, за которой «идти» сменяло «красться». Ведь формально он находился у себя дома. Не в том доме, где можно расслабиться и побездельничать, а в древней обители своих бесчисленных предков (трудившихся, согласно общепринятым данным, не покладая рук), под их недремлющим оком (что крайне отдаленно напоминало заботливый присмотр, будучи скорее надзором вышестоящей инстанции). Он ведь не вор, пришедший, чтобы похитить реликвию, а как раз НАОБОРОТ, верно?.. Предки должны им гордиться. Поэтому красться не стоило.

В черном, блестящем мраморе Лео видел свое отражение. Иногда ему казалось, будто это вовсе не пол, а тонкий лед, готовый дать трещину. Временами Краулер гадал, что окажется под ним. Твари из других измерений, предки, взалкавшие его крови, или он сам, Леонард Краулер. Иногда же ему казалось, что это не пол, не лед, а гигантское обсидиановое зеркало. Такую мысль, однако, разделяли многие. Черное зеркало отнюдь не всегда отражало то, что, согласно законам физики, ему полагалось отражать. Зато, как ни странно, порой отражало существ и предметы, каковых НАД полом не наблюдалось.

Альбинос усердно искал такое видение, втайне рассчитывая, что оно подскажет ответ, и, если не продемонстрирует лицо вора/убийцы, то, хотя бы, даст намек, где его искать. Увы. Старанья были тщетными. Лео увидел лишь себя самого. А он мог поручиться, что ничего сегодня (точнее, вчера) без спросу не брал. Тем более не покусился бы на столь отвратную вещицу, как Череп Гозалдуса.

Наконец холл, со всей его необъятной высотой, торжественностью и загадками остался позади. Краулер прошел в боковой, наименее заметный коридор. Черный проем жадно поглотил одинокую фигуру. Вампир смело шагал вперед, ничуть не нуждаясь в освещении. Коридор был выдержан в той же стилистической гамме, что и прочее убранство Цитадели. Дубовые панели, гобелены. Разве что смысловое содержание барельефов было ощутимо мрачнее. Падение Империи, костры Средневековья, бойня в Южной Америке (конкистадоры, истребляющие под чутким руководством вампиров целые народы). Один барельеф изображал самого Гозалдуса, стоящего над простертыми ниц рабами, и отчего-то держащего собственную голову на вытянутых руках. На другом «полотне», сравнительно свежем, а потому представленном практически в формате комикса, демонстрировались бесчинства небезызвестного Влада Цепеша Дракулы, привлекшего к ночному племени чересчур много внимания. За что, собственно, был осужден и наказан. На последнем фрагменте красовался мистер Стокер, зачисляемый в Клан Гирудо (сие было проделано для того, чтобы писатель держал рот на замке).

Миновав все эти «веселые картинки», альбинос уперся в стену, каковая показалась бы непосвященному глухой и незыблемой. Деревянная панель, не выделяющаяся из ряда других. На первый взгляд – полноценный тупик, сооруженный лишь для того, чтобы сюда снесли мозолившие глаза барельефы, избавиться от которых не поднималась рука. Имелась даже зеленая лампа, как в кинотеатре, с содержательной надписью «выхода нет, и не будет». Сейчас она не горела. Что совершенно не сказалось на наличии выхода.

Лео вдавил потайную кнопку, представленную в виде головы аборигена, каковую конкистадор преподносил на подносе Черному Кардиналу. Скрытый механизм пришел в действие, открывая доступ в Зал Заледеневшей Вечности. Дверь бесшумно отъехала в сторону. Из темного проема на Краулера привычно дохнуло сыростью, затхлостью и холодом. Сама дверь была непозволительно, преступно прочна. За дубовой панелью, игравшей роль маскировки, скрывались несколько дюймов высокоуглеродистой стали. Если в Цитадель попадет ядерная бомба, стены исчезнут, а дверь останется стоять.

Уже сделав шаг за порог, альбинос обернулся. Под потолком коридора крепилась камера видео-наблюдения. Похоже, исправная, и НЕ похоже, что новая. Красный диод бодро подмигивал. Это следовало взять на заметку.

Лео продолжил путь. Дверь, скользя по смазанным полозьям, запечатала проем. Мрак сомкнулся вокруг непроницаемым саркофагом, плотный и липкий, будто сгущенное молоко. Тьма столь редкого – высшего – сорта, по своему обыкновению, собирается в различного рода подземельях, склепах, капищах и прочих местах, посещения которых доставляют удовольствие лишь ограниченному кругу лиц. Но в Зале мрак был еще более жутким – обладая собственной атмосферой, не встречающейся более нигде, он мог показаться, так сказать, эксклюзивным. ЭТА темнота целиком и полностью опровергла тот банальный постулат, что тьма – это просто отсутствие света. Казалось, зажгись в Зале прожектор, и мрак придушит иллюминацию в зародыше: разобьет стекло, просочится по проводу, а после, расправившись с генератором, даст по шее тому бедняге, кто додумался притащить сюда эту штуковину.

К таким выводам, рано или поздно, приходили все члены Клана Гирудо. Вампиры чувствовали натиск тьмы, ее ПРИСУТСТВИЕ. Она обитала здесь подобно тому, как старая кобра обирает в забытой пещере. И выжить ее из Зала было бы весьма проблематично, даже если бы освещение оказалось ОЧЕНЬ интенсивным. Присутствие света еще не означало отсутствие темноты. Вероятно, она отошла бы на дальние рубежи, а потом, перегруппировавшись, нанесла удар.

Однажды Краулер тоже это почувствовал. Во время дежурства, когда, листая «Playboy», вдруг понял, что он не один. Здешний мрак обладал нравом, и, возможно, разумом. Впрочем, ничего удивительного, – он так долго довольствовался собственным обществом, что ему пришлось поневоле развить некую ментальность. И тьмы стало гораздо больше, чем требуется для простого «темно».

Однако, невзирая на феноменальную природу означенной Темноты, альбинос неплохо в ней ориентировался. Различал, что его окружает, куда ставит ноги. По обе стороны находилась древняя кладка. Внизу – истертые ступени. Приходилось постоянно пригибаться, чтобы не стукнуться головой о один из каменных выступов – изнаночную сторону уже пройденных ступеней.

Вскоре (Лео ждал этого момента) узкий лаз исчерпал себя, приведя к обширному пространству, бывшему не столько просторным, сколько ГЛУБОКИМ. По левую руку тянулся неровный каменный монолит, по правую – форменная пропасть, не огороженная ни перилами, ни обычной веревкой. Кто-то прорубил ступени непосредственно в камне, ограничившись полуметром в ширину. Центр каждой ступени имел ложбинку, протертую множеством ног, когда-либо на нее ступавшими. Галерея обвивала пещеру серпантином, покуда не выводила к месту, где хранился Череп (во всяком случае, до недавних пор).