Алина Никонова - 99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

В 1757 году в Санкт-Петербурге была создана Академия художеств, и вся художественная жизнь России сосредоточилась вокруг этого нового учебного заведения. Академия художеств давала будущему художнику очень качественную профессиональную подготовку, но весьма посредственные общие знания, а на такие вещи, как хорошие манеры, умение вести себя в обществе и т. п., там и вовсе не обращали внимание. Это сильно ограничивало дальнейшие шансы пробиться в жизни у юных учеников Академии (туда зачастую поступали дети 10–11 лет, а то и младше, как, например, Андрей Иванов, отец знаменитого Александра Иванова, который, будучи сиротой и воспитанником одного из московских сиротских приютов, был принят на обучение в Академию художеств шести лет от роду).

Художник, получивший в России XIX века профессиональное образование, имел не так много возможностей устроить свою жизнь. Самый благоприятный вариант – это остаться при Академии художеств, получить через шесть лет преподавания должность профессора, а с ней и всякие приятные дополнения в виде стабильного жалованья и казенной квартиры с прилагающимися бесплатными свечами и дровами.

Те, кто заканчивал Академию с большой или малой золотой медалью, получали, как это называется в наше время, грант на заграничную поездку. Это были довольно приличные деньги – 1500 рублей золотом в год (или 6000 рублей ассигнациями), причем поездка была рассчитана на три года. Это должно было дополнить его профессиональное образование знакомством с современным западным искусством и с классическими его образцами, хранящимися в музеях Европы. По возвращении такой стипендиат должен был отчитаться, показав свои новые произведения публике и прежде всего Императорскому двору. Если итоговая работа принималась благосклонно, то пансионер получал звание академика. Впрочем, это было только звание, за которым не стояло никаких финансовых подкреплений.

Окончившие Академию или Училище в Москве со званием классного художника могли довольствоваться лишь преподаванием рисования, черчения и чистописания в школе или гимназии и, соответственно, учительской зарплатой.

Художник, не имевший официальной должности, мог рассчитывать только на себя и свои собственные ресурсы. Так, Алексей Венецианов, который в своем имении создал собственную художественную школу для талантливых крестьянских детей, содержал ее на личные средства и доходы. Когда на склоне лет ему стало катастрофически не хватать денег, он начал очень много работать по заказам, расписывая церкви в Твери и окрестных селах и исполняя портреты.

Вообще, у русского художника в XVIII–XIX веках было мало шансов заработать на портретах или на других заказных полотнах. Везло в этом отношении только единицам, причем тем, кто хорошо зарекомендовал себя при Дворе. Но заказчики из числа богатой аристократии предпочитали заказывать свои портреты у иностранцев, работавших в России, или вообще выезжали за границу и позировали самым дорогим и модным европейским мастерам. Мелкопоместное дворянство не имело средств даже для оплаты труда более-менее профессиональных русских художников, поэтому эта категория потенциальных клиентов довольствовалась мазней своих крепостных. Конечно, были среди крестьян и талантливые люди, но только у таких меценатов, как Шереметевы, была возможность учить своих крепостных живописи в Академии художеств. Поэтому усадебные портреты представляют собой по большей части очень любопытные образцы наивного искусства или примитива.

А крепостные художники тех же Шереметевых зачастую зарабатывали побольше, чем иные профессора Академии. Известно, что после смерти Ивана Аргунова его хозяин, граф Шереметев, назначил вдове своего художника и управляющего Марфе Аргуновой пенсию в 900 рублей, соответствующую жалованью Аргунова. Эти деньги вдова должна была получать до того момента, пока ее дочери не выйдут замуж, после чего пенсия сокращалась до 500 рублей в год.

Со второй половины XIX века у русских художников появляются новые возможности заработать. Между прочим, знаменитое Товарищество передвижных художественных выставок было создано не только для того, чтобы приобщить широкую публику к современному русскому искусству. Эти выставки приносили организаторам и участникам определенные доходы и позволяли продавать свои картины.

Во второй половине XIX века появляется много любителей и коллекционеров русского искусства, самый знаменитый из которых, Павел Третьяков, стал основателем первого в России музея русского искусства, а художники получили возможность продавать свои творения за вполне приличные деньги.

Вот приблизительные расценки на работы русских художников, купленные для своей коллекции Михаилом Морозовым:

– портрет работы Валентина Серова (самого модного портретиста начала XX века) – 1000 рублей;

– картина пейзажиста Ильи Остроухова – 1000 рублей;

– полотно Виктора Васнецова – 300 рублей;

– работа Александра Головина (знаменитого театрального художника) – 100 рублей;

– «Царевна-Лебедь» Михаила Врубеля – 300 рублей (сумма определена в результате торга, художник просил 500 рублей, но Морозов предпочитал не переплачивать и всегда торговался).

МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ. ЦАРЕВНА-ЛЕБЕДЬ. 1900

Меценаты рубежа XIX–XX веков вообще делали очень многое для поддержки талантливых соотечественников, оплачивая поездки, аренду мастерских, иногда лечение и какие-то текущие нужды. Многие художники были вполне обеспеченными людьми, но разбогатеть на ниве искусства, а потом почивать на лаврах не удалось никому, большинство из них не выпускали кисти из рук до самого последнего вздоха.

Во время войны множество произведений искусства были вывезены из нашей страны в Германию. Почему мы не можем вернуть все, что было украдено, назад?

Вещи, попавшие в частные руки, по закону вернуть уже невозможно.

С момента окончания Второй мировой войны прошло более семидесяти лет, а многие проблемы, связанные с ней, так и остались неразрешенными. Это касается и возвращения художественных ценностей, вывезенных нацистами с территории Советского Союза.

Сразу по окончании войны все похищенное вернуть не удалось. Многое вообще погибло, что-то немцы успели спрятать, а по части оборудования тайников они были большими специалистами. К тому же в их распоряжении были вся Германия, Польша и Австрия, а наши власти после окончания войны могли относительно свободно действовать только на части германской территории и в Польше.