Антон Кротков - Карикатура. Непридуманная история

«Как-то, – вспоминал впоследствии Ротов, – ко мне обратился старшина конвойной команды. Он принёс байковое одеяло, которое я должен был разрисовать. Охраннику хотелось после унылых часов на сторожевой вышке сладко отсыпаться под одеялом, украшенном дорогими его сердцу образами.

Старшина подробно рассказал сюжет, который мне предстояло реализовать: море, горы, в центре композиции фонтан, возле которого должна стоять любимая девушка моего заказчика. Охранник даже специально принёс мне фотографию возлюбленной, чтобы я мог добиться нужного портретного сходства.

Рядом с фонтаном по замыслу старшины играет патефон. На пластинке написано название любимой песни его девушки. А над головой прекрасной подруги солдата летит голубь, держащий в зубах(!) письмо от солдата на родину. Работу я выполнил, и старшина остался доволен. Я получил от него щедрый гонорар – полбуханки чёрного хлеба. Правда, одно условие я не выполнил. Но старшина на радостях на зубах не настаивал…»

В 1948 году художник был освобождён из лагеря. Однако ему было запрещено проживание в столице и ещё в ста крупных городах Советского Союза. Константин Павлович поселился в Тверской области в городе Кимры. Но так как все друзья Ротова находились в Москве, ему приходилось иногда нелегально наведываться в Первопрестольную.

Во время одного из таких тайных наездов в столицу, когда бывший заключённый остался ночевать у знакомых, его задержал местный участковый, проверяющий наличие прописки у обитателей подведомственной коммуналки. Без предъявления новых обвинений Ротова выслали на вечное поселение в город Северо-Енисейск. И только после смерти Сталина ему удалось окончательно вернуться в Москву.

«Я человек не злой, – говорил о себе Константин Павлович, и обычно добрые, лучистые глаза его подёргивались ледком, – но этому красавцу я искренне желал смерти». Имелся в виду следователь, который несколько месяцев жестоко издевался над художником. К слову сказать, этот подонок был расстрелян вместе с Берией.

А вот на человека, который под пытками оговорил его, Ротов зла не держал, хотя и не смог простить бывшего коллегу по журналу «Крокодил».

В 1954 году Ротова вновь вызвали на Лубянку. Рассматривалось дело о его реабилитации. Вот тут Константин Павлович смог, наконец, узнать, за что конкретно он попал за колючую проволоку. Оказывается, всё дело было в карикатуре, которую он принёс в редакцию журнала «Крокодил» осенью 1934 года. Именно она послужила поводом для обвинения известного всей стране карикатуриста в дискредитации советской торговли и кооперации.

На карикатуре была изображена кобыла. На морду её надета торба с овсом. На спине лошади от головы до хвоста выстроилась длинная очередь воробьёв, которые, как известно, питаются лошадиным помётом. Но у хвоста лошади висит табличка «Закрыто на обед».

На редколлегии журнала карикатуру «зарубили», но вовсе не из-за замеченного в ней политического подтекста, а как слишком вульгарную.

Естественно, что никакого антисоветского смысла в эту работу художник не вкладывал. Это был просто забавный, немного хулиганистый сюжет «из жизни». Но именно из-за этой по-детски озорной картинки мастер угодил в ту самую ловушку искажённой интерпретации, о которой говорилось выше. Кто-то из «крокодильцев» донёс на подозрительную карикатуру в НКВД. Там информацию до времени положили под сукно. А когда Берии потребовалось раскрыть очередной заговор в среде творческой интеллигенции, он вспомнил про «вражеского пропагандиста, свившего себе гнездо в советской юмористической прессе».

И вот через год после смерти Сталина на Лубянке следователь МГБ сообщил Ротову, что дополнительным расследованием по его делу было установлено, что инкриминируемая художнику карикатура не является антисоветской. А посему решением Военной коллегии Верховного суда СССР он освобождается от ссылки и полностью реабилитируется…

По воспоминаниям многих из тех, кто встречался с Константином Павловичем в 50-е, годы лагерей и ссылки не убили в нём очень жизнерадостного взгляда на жизнь, «фирменного» ротовского чувства юмора. Он всегда разговаривал с искренней светлой улыбкой на лице. Его глаза излучали доброту.

Вот небольшой набросок внешности художника той поры. «Передо мной стоял невысокий рыжеватый человек в жалком стареньком свитере, – потрясённо записал в своём дневнике человек, которого судьба свела с самым знаменитым художником-сатириком предвоенного времени. – С невероятно широкой, по-детски искренней улыбкой он как-то неуверенно протянул мне руку для рукопожатия и скромно представился: «Ротов». Когда же я с восторгом стал вспоминать его работы, рассказывать о том, что с детства собираю вырезки с его карикатурами из «Крокодила» и других журналов, Константин Павлович недоверчиво проговорил: «Неужели меня ещё кто-то помнит?»

Мастера заразительно смешных карикатур 20–30-х годов действительно не забыли. Правда, многие бывшие соратники по газетному цеху первое время предпочитали не узнавать коллегу, вернувшегося буквально с того света: кто знает, а вдруг меченного лагерем отпущенника чекисты вновь приберут при очередной кампании борьбы с «неправильной» творческой интеллигенцией? Так разумно ли рисковать своим благополучием, раскрывая объятия невезучему товарищу юности…

К счастью, далеко не все думали подобным образом. Очень быстро художник оказался загруженным работой. Книги про капитана Врунгеля, старика Хоттабыча с его великолепными иллюстрациями читали дети всей страны.

Чёткий, наполненный энергетикой рисунок Ротова прекрасно передаёт писательский замысел. Видно, что художник любит своих героев, нередко даже отрицательных. И оттого они выходили очень человечными и вызывали симпатию у читателей.

После 1954 года к радости многомиллионной читательской аудитории в журнале «Крокодил» вновь появляются карикатуры Ротова. Снова люди, придя утром на работу, не в силах сдержать смех, рассказывали сослуживцам:

«Видели вчера последнюю карикатуру Ротова «Алкоголики в пригородном поезде»? Вот умора! Все пассажиры со страху спрятались в тамбур и наблюдают из своего убежища, как парочка алкашей выпивает в пустом вагоне!»

В эти годы художник живёт жадно, словно стремится наверстать потерянные на каторге годы: много работает, старается не отказываться ни от одного заказа. С живейшим любопытством интересуется всем, что происходит в окружающей его жизни: построили новый мост в Лужниках – Константин Павлович немедленно едет его смотреть. Приехал на гастроли известный западный музыкант – Ротов полдня пропадает в очереди у театральных касс, чтобы купить билеты себе и друзьям. Но конечно главной радостью и Божьей наградой мастеру за духовную стойкость была возможность заниматься любимым делом…