Антон Кротков - Карикатура. Непридуманная история

Эффель даже возненавидел некогда любимых им парижских гарсонов. Официанты в белоснежных передниках как ни в чём не бывало продолжали отпускать свои шуточки, с приветливым поклоном принимая чаевые от вальяжных немецких офицеров за быстро принесённые им тёплые круассаны и горячий кофе. Эффель тоже мог бы продолжить сотрудничать с бульварными газетами и получать от новых властей щедрые чаевые. Но он выбрал другой путь – стал активным участником движения французского Сопротивления. Его оружием в борьбе с оккупантами был не только автомат, но и карандаш сатирика. Именно в те годы наш герой произнесёт свою знаменитую фразу:

«Сатира – это ненависть с улыбкой».

Впрочем, ненависть исчезла из работ мастера, едва танки французского генерала Леклерка в 1944 году освободили Париж.

Так, уже находясь в зените мировой славы, Жан Эффель обычно отвечал на все попытки назвать его «мэтром» или как-нибудь в этом духе. Ему было свойственно относиться с чувством юмора не только к окружающим, но прежде всего к самому себе.

«Пока другие серьёзно писали о политике, я всего лишь развлекался рисованием шаржей и карикатур на видных политиков», – не раз шутливо заявлял в своих интервью Эффель, рассказывая растерянным корреспондентам о своей феноменальной лени, которая якобы не позволила ему сделать карьеру в качестве классического художника, драматурга или журналиста.

Обычно к известным людям такого уровня, каким был Жан Эффель в рассвете мировой славы, практически невозможно просто так приблизиться, предварительно не оговорив с пресс-секретарём своё желание взять звёздное интервью, и не выстояв длинную очередь из представителей других изданий, также жаждущих написать об известной персоне. Признанные при жизни классиками художники обожают набивать себе цену и при каждом удобном случае демонстрируют свою аристократическую недоступность и сверхзанятость.

Ничего подобного с Эффелем никогда не происходило. Знаменитый француз легко шёл на контакт. Тем, кто знакомился с сатириком, сразу становилось с ним легко и весело, словно со старым приятелем, с которым не виделся много лет. Многие журналисты бывали у Эффеля дома. Некоторым гостям мастер даже дарил короткие зарисовки-шаржи. Правда, для того чтобы найти общий язык с этим ироничным мудрецом, необходимо было тоже обладать изрядным запасом юмора и самоиронии.

Диапазон творческих интересов художника на пике его творчества был очень широк: от политической карикатуры и бытовой юморески до рекламы и промышленной графики. Но конечно, всегда в фокусе его интереса как философствующего рисовальщика был человек с его страстями и слабостями. Порой он умудрялся рассказывать о человеке, используя приёмы чёрного юмора. Чего стоили свинки с одной карикатуры Эффеля, наблюдающие вращающееся вертело и комментирующие увиденное: «Не доверяем мы этим способам искусственного загара»; или овечки, рассуждающие на лугу:

«Не позавтракать ли нам на траве?» Или крылатый Пегас, негодующий перед кормушкой: «Опять лавровые венки!»

На своих рисунках Эффель ставил подпись, стилизованную под цветок маргаритку – в честь любимой жены, которую звали Маргаритой. Даже когда под конец жизни художник начал слепнуть, дочь или супруга помогали ему рисовать, обводя его слабые наброски. Но свой фирменный цветочный логотип мастер неизменно ставил сам. В этот момент потерявшая былую твёрдость его рука делала уверенный росчерк.

В 1950-60-е годы одной из самых излюбленных мишеней советской карикатуры стал образ молодого модника-стиляги, преклоняющегося перед западным образом жизни. Исповедующие протестный экстравагантный стиль советские денди являлись идеальным объектом для сатиры.

Впрочем, всё началось ещё до XX съезда – при Сталине. Так в российской истории уже однажды было: вернувшаяся из европейского похода армия принесла в своих ранцах запретные плоды чужой культурной жизни. В этой связи можно вспомнить знаменитую карикатуру 1816 года И. И. Тербенёва «Русские в Париже», на которой русский офицер и казак с восторгом взирают на одетых по последней моде парижанок.

В 1945 году СССР наводнили трофейные и лендлизовские [34]вещи – грампластинки, американские костюмы, открытки с видами горных курортов Европы и модных флоридских пляжей, предметы быта. По заданию Сталина советские инженеры создавали массивные имперские лимузины ЗИС-110, ЗИМ по образцам американских «Паккарда» и «Бьюика».

В кинотеатрах шли фильмы, в которых блистали звёзды мирового кино и играла музыка в исполнении оркестров Гленна Миллера, Каунта Бейси. После страшных военных лет смертельно уставшие от гимнастёрок и пайков люди стремились к ярким цветам и эмоциям. Власти не сразу поняли, какие опасности могут занести вольные ветры перемен через неосмотрительно приоткрытую цензурную форточку.

До того как Жданов своим постановлением о журналах «Звезда» и «Ленинград» дал старт очередной репрессивной кампании против интеллигентов-космополитов и «низкопоклонников перед Западом», целое поколение советских молодых людей успело узнать, что, оказывается, на свете существует такая музыка, как в фильме «Серенада солнечной долины» [35]и одеваться можно не только в мешковатые костюмы, пиджаки-френчи, ватники и рабочие кепки.

Проживи Сталин чуть дольше, и он бы без сомнения истребил этот опасный для его военизированной империи вольный дух вместе с его носителями. Но благодаря скоропостижной смерти тирана прозападная субкультура, проповедующая не коллективистские ценности, а независимый индивидуализм, продолжала развиваться на протяжении 50-х и 60-х годов. Конечно, власти постоянно вели борьбу с «идеологическими диверсантами», как тогда часто называли любителей всего иностранного. Но времена настали вегетарианские и прежние радикально-кровавые меры к инакомыслящим применяться уже не могли. А потому именно сатире – фельетонистам и карикатуристам была отведена роль главных борцов со стиляжничеством.

Так назывался один из знаменитых газетных фельетонов, в котором зло высмеивались представители неправильной, с точки зрения властей, молодёжи. А началась атака на стиляг с сатирического очерка Д. Беляева под названием «Типы, уходящие в прошлое» (в данной статье впервые был применён термин «стиляга»), опубликованного в 1949 году в журнале «Крокодил». В этом же номере, кстати, была напечатана и злобная статейка о безродных космополитах. Вскоре после этого органы госбезопасности начали арестовывать видных генетиков, кибернетиков и прочих представителей «лженаук» и деятелей прозападного искусств.