Ирма Доттир - Вижу забор – пою забор. Рецензии на греческие фильмы

Хренпоймизачемошный музыкальный номер в ресторане, потому что греки неисправимы.

Картёжница случайно знакомится с двумя мелкими уголовниками, они разводят её в «три карты». Чуть позже бизнесмен узнаёт о моральном падении жены (три карты соответствуют игре в напёрстки у нас) и повышает градус мозгоёбства.

Служанка находит лифчик в чемодане, с которым бизнесмен ездил в командировку, и сообщает жене. Все греческие киноактрисы мелкосисечные, поэтому сразу не понятно, чей лифак, но она как-то сразу определяет и приезжает домой к коварной змеюке, которая её подруга по игре, а муженёк-то как раз у неё дома и в спешке прячется в другой комнате. Несколько минут две тётки улыбаются и машут друг на друга бровями, а потом жена достаёт и предъявляет. Сейчас прольётся чья-то кровь!

Не пролилась. Пришли друзья-игроманы и раскидали картишки. Тут муж не выдерживает, выходит и ругает свою непутёвую супружницу, но ей настолько всё равно, что она даже не осознаёт факта наличия мужа у чужой женщины в спальне.

Семье это настоебенивает окончательно, и рождается хитрый план. Тётку вызванивают из гнезда разврата, и дома она застаёт троих детей в печали. Папе плохо, врут дети, инфарт микарда. Тут входит папа, и в последовавшем разговоре вместе с детьми выбивает из мамы клятву больше не играть.

А если бы сразу въебал ей по печени вполсилы, то и проблем бы не было.

https://greek-movies.com/movies.php?m=3910

В американском прокате – «Поющая струна», но какое нам дело до этого, «Вздохи скорбящих» гораздо точнее. Вздохов и скорбности в этом фильме процентов девяносто пять, если брать по сухой массе, но сухой эта масса не будет, запасайтесь платками и полотенцами! Если брать в бразильском эквиваленте, то это серий пятьсот.

Никос, простой рыбак, пишет и поёт песни. Правда, нам показывают только песни, но не то, как он рыбачит. Остальные рыбаки из его команды тоже нихрена рыбу не ловят, а танкуют… упс… танцуют сиртаки или просто бухают и ничего не делают. Правильнее будет говорить, что бард Никос бездельничает в компании собутыльников.

В хозяйском саду горничная пристаёт к садовнику, ломая все стереотипы. Садовник выступает за сохранение культурного наследия: горничную ебёт хозяин, а садовник – хозяйку.

Бизнесмен беседует со своей дочерью Дженни. Доча хамит и дерзит, затачивая ногти, а потом гордо уезжает на большой белой машине по левой стороне дороги, потому что это не Греция, а Кипр. Сбив по дороге пешехода, она отвозит его… блин, не отвозит, она его по дороге где-то теряет, а сама заявляется к той больной женщине, это ее мама.

Бизнесмен строит служанку, а она выкобенивается и изображает феминистку.

Дженни на большой белой машине ЕЩЁ РАЗ подъезжает к тому же дому, на этот раз сбитый мужик с ней. Баба, хули, с первого раза ничего сделать не может. Понятное дело, мужик этот – Никос, вот только зачем она привезла его сюда? На больницу здание не похоже.

Садовник гуляет по улицам и нарывается на драку, простые люди предпочитают простые развлечения. Дело, впрочем, ограничивается взаимными оскорблениями.

Бард опять квасит с друзьями. К нему на своей белой машине приезжает девушка, сразу в полосатой пижамке. Бард поёт, друзья кормят ручного пеликана. Девушка подходит и заявляет: я понимаю, вы заебись поёте, но мне б мужика. Пеликан тырит хавку со стола. Никос поймал удачу за хвост и уезжает с богатой тёлкой.

Ночная жизнь. Парк аттракционов, машинки-карусельки, народные танцы – разврат, короче.

Влюблённые с утра пораньше прыгают по развалинам, а потом беседуют на берегу моря. Никосу даже в голову не приходит, что у него с утра выход в море. Вот тут-то и начинаются рыдания и скорбления: Дженни испытывает приступ косоглазия. Подходят друзья Дженни, тоже золотая молодёжь, здороваются, знакомятся с Никосом и уходят, охуительная постановка эпизода.

Дженни приводит Никоса домой, как раз попадают на вечеринку. Один из гостей, оказывается, Никоса знает, сразу находит для него инструмент и выводит на сцену. Все начинают слушать песню в напряжённых позах, просто нереально страшная сцена.

Два бизнесмена ведут напряжённый разговор, судя по мордам, делят рынок Кипра.

Садовник моет окно (на дворе ночь), его горничная сидит рядом, читает журнальчик и командует, как будто она уже беременная. Ой, правда беременная. Вот к чему приводят половые связи!

Опять бизнесмены. Они, оказывается, делили профессиональную карьеру Никоса, хороший певец даёт хороший доход, рынок нужно регулировать. Вечеринка в разгаре, Дженни стоит в гостиной у стенки. Никос наверху с папой, торгуется, как чёрт, и покупает-таки себе место под солнцем.

Папа выбивает Дженни бубну за связь с Никосом и с одного удара валит её на подвернувшийся диванчик. Дженни держится за голову и опять испытывает расфокусировку зрения. Это явные признаки предынсультного состояния, кстати, но всем похуй.

Смотр народного танца. Публика, в общем, неплохо относится к такому способу отдохнуть. После танцев на сцену выходит Никос и поёт рыдалово. Хорошо поёт, звучит, как сочный запил на соло-гитаре, только голосом.

Дженни наконец-то попадает в постельку, хотя и без надзора лечащего врача.

Никос сидит дома, грустит, скорбит и вздыхает, курит по две пачки в день. Осознает, что Дженни не для него колосилась. Тем не менее, карьера идёт в гору, его уже показывают по телевизору.

Бизнесмены опять делят рынок, стоя у окна, вымытого садовником.

Мелкая сестра Дженни куда-то чешет с деловым видом. Дженни опять душераздирающе слепнет. Никос всё поёт, служанка-феминистка пырится на него, широко расставив зубы, а потом приводит его к невидящей Дженни, которая произносит трагическую речь. Никос уходит, даже не потрогав её.

У Никоса взыграла гордость, он демонстративно рвёт чек от папы-бизнесмена и оскорбляет его действием. Понаделают, блядь, неадекватных долбоёбов, потом кино про них снимают.

Дженни сидит на солнышке и слушает радио. Никоса, оказывается, из шоу-бизнеса-то не попёрли, вполне себе поёт. Уронив приёмник, она слепо шарит по земле, то есть у неё вообще всё плохо со всеми органами чувств и общей соображалкой. По дорожкам сада подкрадывается Никос, но его палит мелкая деловая сестра Дженни. Не удивлюсь, если эта сучка уже мысленно примеривается к папиному наследству.

Никос опять депрессирует дома. К нему приходит дженнин папа, потому что бизнес дороже гордости. Папа произносит прочувствованную речь с интонациями скорби и вздохов. А, нет, это дочка ему дороже гордости. Вытираю слёзы.

Никос поёт песню, на его лицо накладываются кадры хирургической операции. Бизнесмен в аэропорту встречает самолёт, на котором прилетела Дженни. Она видит его прямо с трапа дальнобойным глазом.