Рахман Бадалов - Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая

Как и у людей, у серых гусей близко соседствуют любовь и ненависть, объект любви и объект агрессии. Триумфальный крик содержит в полной мере агрессию, которая, хотя и скрыто, направлена против возлюбленного друга и партнёра. Бывает, что триумфальный крик выходит из всяких рамок, доходит до экстаза и тогда происходит нечто весьма жуткое. Крики становятся всё громче, сдавленнее и быстрее, шеи вытягиваются всё более горизонтально, происходит настоящая Фрейдова регрессия, при которой церемония возвращается к эволюционно более раннему первоначальному состоянию.

У пары гусей возбуждение такой экстатической любви-ненависти может на любом уровне остановиться и затихнуть, нормальный триумфальный крик завершается тихим и нежным гоготанием.

Невольно приходит на ум выражение «Так тебя люблю, что съел бы», и вспоминается старая мудрость, на которую обращал внимание Фрейд, что именно обиходная речь обладает верным чутьём к глубочайшим психологическим чувствам.

Триумфальный крик – это лейтмотив среди всех мотиваций, определяющих повседневную жизнь диких гусей. Он постоянно звучит едва заметным призвуком в обычном голосовом контакте, в том гоготанье, которое означает приблизительно «здесь я, а где ты?». Такой крик включает в себя балетно педалированные телодвижения, несколько усиливается при недружелюбной встрече двух семей, и полностью исчезает лишь при кормёжке на пастбище, при тревоге, при общем бегстве, при перелётах на большие расстояния.

Однако едва лишь проходит такое волнение, временно подавляющее триумфальный крик, как у гусей тотчас же вырывается – в определённой степени, как симптом контраста – быстрое приветственное гоготанье, которое мы уже знаем как самую слабую степень триумфального крика. Члены группы, объединённой этими узами, целый день и при каждом удобном случае, так сказать, уверяют друг друга:

«Мы едины, мы вместе против всех чужих».

Триумфальный крик существенно влияет на социальную структуру серых гусей, даже господствует в ней, подобно воодушевлённому боевому порыву, который, в значительной степени, определяет общественную и политическую структуру человечества.

«Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь мир, – пишет Эрих фон Хольст [21] Хольст Эрих фон – физиолог, о котором упоминает К. Лоренц в своей работа «Агрессия (так называемое зло)». В Википедии данных не нашел. , – оно бы тотчас же раскололось, по меньшей мере, на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое еретическое), и вражда и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество, к сожалению, таково, каково оно есть».

Таков Двуликий Янус [22] Двуликий Янус, в римской мифологии двуликий бог дверей, входов и выходов, а также начала и конца. Изображался всегда с двумя лицами, молодым и старым, которые смотрят в противоположные стороны. – человек. Единственное существо, способное с воодушевлением посвящать себя высшим целям, которое нуждается для этого в психофизиологической организации, звериные особенности которой несут в себе опасность, что оно будет убивать своих собратьев в убеждении, будто так надо для достижения тех самых высших целей.

Переведу дух. Выше были приведены слова К. Лоренца, теперь позволю себе некоторый комментарий.

Оставим человека и человечество, задумаемся о серых гусях. Один из нас обратит внимание на одно, другой на другой. Мне хочется выделить следующее.

Что бывает норма и случается отклонение от нормы, когда серый гусь направляет свой триумфальный крик к особе из чуждого «рода-племени».

Что триумфальный крик может означать дружбу без секса.

Что триумфальный крик может быть призывом к любви двух самцов.

Что, наконец, триумфальный крик сам по себе амбивалентен, что у серых гусей любовь и ненависть идут нога в ногу.

А разве у нас не происходит то, что К. Лоренцом было названо «Фрейдовой регрессией». Я имею в виду, когда мы, при малейшем скандале, или других неприятностях, немедленно скатываемся по эволюционной лестнице, далеко назад.

К. Лоренц вспоминает, как вместе с X. Фишер [23] Фишер Хельга – о её «гусиных протоколах упоминает К. Лоренц в своей работа «Агрессия (так называемое зло)». В Википедии данных не нашел. рассматривал её «гусиные протоколы», и был разочарован, когда оказалось, что среди серых гусей абсолютная «верность до гроба» сравнительная редкость. И возмутившись разочарованием К. Лоренца, X. Фишер сказала: «Что ты от них хочешь? Ведь гуси – всего лишь люди!».

«Бессмертными» назвал К. Лоренц эти её слова.

Действительно «бессмертные», если до сих пор слышатся в той же мере наивные, насколько беспомощные, рассуждения о том, что именно «природа» предопределила стереотипы нашего мужского и женского поведения. Просто одни из нас «всего лишь гуси», другим далеко и до серых гусей, и до коричневато-серых маленьких рыбок.

А в остальном, мы в состоянии быть и верными до гроба, и ветреными, и жёстко регламентированными, и нарушающими эти регламентации. В силу особой нервной восприимчивости, особой пластичности, мы эволюционно наследуем весь предыдущий эмоциональный опыт, утром мы похожи на серых гусей, вечером на коричневато-серых рыбок, в одном случае мы такие, в другом – другие, с одними мы такие, с другими иные, и так до бесконечности. И нет жёсткой демаркации между полами, как среди животных, так и среди людей.

Только в отличие от животных мы в состоянии описывать свои чувства, эмоционально переживать их в своём воображении, и передавать другим этот свой эмоциональный опыт, в равной степени реальный и воображаемый.

«Они как люди», можем смело сказать о серых гусях.

Увы, о людях, не всегда можно сказать:

«Они как серые гуси».

Никто не будет спорить, природа не случайно разделила нас на мужчин и женщин.

Для мужчин она изобрела особый мужской гормон, – тестостерон, чтобы мужчины постоянно думали о сексе, сражались с потенциальными соперниками, воевали, убивали друг друга, самоутверждались, порождая всё новые и новые, сознательные и бессознательные комплексы.

Такой вот «биологический кошмар», как считает один из исследователей. Впрочем, кому как, многие мужчины упиваются этой ролью. Не будем с ними спорить.

Для женщин природа изобрела особый женский гормон, – окситоцин, чтобы они постоянно жаждали прикосновений, объятий, чтобы всегда нуждались в мужчине, которому нужны их привязанность и забота.