Александр Мусин - Церковная старина в современной России

А тем временем в мае 2002 г. комиссия ФНМС вновь выразила беспокойство состоянием западной стены Софии, где трещины, отмеченные в 1991 г. лишь на северной лопатке, появились уже и на центральной лопатке, а растрескивание стало проявляться на хорах. Об инициировании епархией каких-либо действенных мер по исправлению ситуации не известно, зато 27 августа 2003 г. в Софии состоялось освящение нового престола, изготовленного в Выборге из испанского бело-зеленого мрамора. Настоятель Преображенского собора в этом городе – брат владыки протоиерей Лев Церпицкий. Одновременно готовится проект восполнения утраченных фрагментов фресок Николая Сафонова, а также существуют амбициозные планы по понижению пола в Софийском соборе и окружающего храм культурного слоя до уровня XI в.

Возникли и проблемы с посещением собора туристами и паломниками. Неприветливость соборных трудниц, назойливые просьбы «пожертвовать на храм здесь и сейчас», постоянные одергивания ими экскурсантов и экскурсоводов, нежелание власти вмешиваться в нездоровую ситуацию – все это привело к сокращению групп, посещающих главную Новгородскую святыню. К тому же лестница и хоры оказались закрыты для посещения. Это диктовалось, по мнению епархии, необходимостью оградить соборную администрацию – старосту, регента и бухгалтера – от назойливых посетителей. Храмовый полумрак, создающий нездоровый мистический настрой и мешающий подлинному созерцанию «церковной красоты», объяснялся экономией электроэнергии. В результате в России выросло поколение, которое никогда не видело Софийские святыни при нормальном свете, никогда не поднималось по соборной лестнице, читая оставленные средневековыми предками надписи-граффити, никогда не поражалось величественным видом священного пространства, открывающегося с галерей соборных хоров.

Тема беспомощности музея и новгородских органов охраны памятников в отстаивании прав граждан на свободный и квалифицированный осмотр Софийского собора уже поднималась в прессе в марте (Елена Анженкова. «Новгородские ведомости». № 9) и в ноябре (Андрей Куликов. «Невское время») 2002 г. В 2005 г. уже в центральных СМИ было отмечено, что в предусмотренном «владении Софийским собором напополам музеем и священниками музея не шибко видно» [289]. Все предложения Музея «доплачивать за свет» лишь ради того, чтобы люди смогли увидеть святость иконы лицом к лицу, были отвергнуты, хотя известно, что существуют соборные задолженности по коммунальным платежам. Остается открытым и вопрос о сохранности фресок и икон собора в условиях суточной и суетной богослужебной череды, напоминающей эксплуатацию святыни ради удовлетворения «религиозных потребностей» и не только их. Похоже, стенопись и иконопись спасает лишь огромный объем собора. Впрочем, за время, прошедшее со дня передачи Софийского собора, здесь так и не побывало ни одной комплексной комиссии, которая могла бы квалифицированно ответить на этот и другие вопросы: храмовая среда стала недоступна объективной оценке.

Основания для беспокойства есть и достаточно серьезные. Они связаны, скорее, с позицией околоцерковной интеллигенции. Отрицая саму возможность негативного влияния богослужебной эксплуатации святыни на ее состояние, эти люди утверждают, что иконы и фрески должны сохраняться «Божиим Промыслом» и «ежедневной молитвой». Существует и другое мнение. Лев Лифшиц ответственно пишет, что фрески Софийского собора в Новгороде являются памятником, «далеким от благополучия», и что «ежедневные службы в древнем Софийском соборе неизбежно приводят к загрязнению раскрытой древней живописи» и наносят «ущерб уникальным фрескам» [290]. О реальной угрозе состоянию святынь и его «угрожающей динамике» говорят Алексей Комеч и другие специалисты. В то же время близкие к архиерею хранитель собора Татьяна Царевская и реставратор Татьяна Ромашкевич утверждают, что заявление об угрозе состоянию живописи собора «вызывает у специалистов удивление». Именно из этой среды так и не раздались голоса в защиту других памятников, разрушенных при участии епархии. Именно отсюда звучали предложения, призывающие засыпать Мартириеву паперть, поскольку открытые археологией святыни и древности якобы «несовместимы с православным богослужением» [291]. Любая информация о том, что епископ мог поступить непорядочно, воспринимается этими людьми как провокация и «заговор темных сил». Прошло 100 лет, и ничего не изменилось в «околоцерковной археологии». Те же «свои» специалисты и «карманные комиссии», призванные защищать «честь рясы» и ведомственные интересы…

Софийский собор – не единственная боль православного Новгорода. 22 сентября 2000 г. начальник областного управления по охране памятников Сергей Гурьев был вынужден направить архиепископу Льву предписание по поводу немедленного прекращения работ в Юрьевом монастыре. Здесь отмечалось грубое нарушение требований закона, поскольку работы по покраске фасадов Георгиевского собора были начаты без надлежащих согласований. Были нарушены и методические требования, касающиеся применения фасадных красок в реставрации: на памятнике XII в. применялись акриловые краски, разрешенные только для поздних зданий. Естественно, работы велись исполнителями без лицензии и без соответствующего надзора специалистов.

Впрочем, с точки зрения председателя Комитета по культуре Ю. Шубина, епископ мог делать с собором то, что считал нужным. Шедевром новгородского правотворчества является его приказ № 333 от 19 декабря 1991 г. Во исполнение закона РСФСР «О собственности» и на основании решения исполкома от 26 июня 1991 г. он передал епархиальному управлению комплекс Юрьева монастыря и Перынский скит с находящимися в них историко-художественными ценностями «в собственность», хотя в решении говорилось лишь о «постоянном безвозмездном пользовании». Несмотря на недействительность этого акта с момента подписания, он до сих пор официально не отменен, а его автор управляет российской культурой.

Более драматично складывалась история возрождения Хутынского монастыря. Обитель на «Хутыни» была основана в конце XII в. В 1925 г. монастырь был закрыт. Сильно пострадав во время войны из-за огня артиллеристов-красноармейцев, полностью разрушившего колокольню, он служил прибежищем для душевнобольных, а в 1980-е гг. превратился в турбазу. Уже известное нам постановление областного совета предполагало вернуть этот «бесхоз» Церкви. Спасти монастырь помогли прп. Варлаам Хутынский и Гаврила Романович Державин (1743–1816). Последний, похороненный со своей женой Дарьей в Иоанно-Богословском приделе Преображенского храма, был в 1959 г., накануне 1100-летия Новгорода, перезахоронен на территории Кремля: уж очень неприглядно выглядела его могила в разрушающемся храме. Новый юбилей помог остановить это разрушение – в 1992 г. вышло постановление правительства о праздновании 250-летия Г. Р. Державина, поддержанное ЮНЕСКО. В связи с этим Министерство культуры настоятельно требовало от Новгородского музея внести свои предложения по праздничным мероприятиям и подготовке к ним. Были составлены проект и смета. Проект включал в себя новое перезахоронение юбиляра в Хутыни, для чего властям предлагалось выделить деньги на реставрацию Спасо-Преображенского собора. Реставрация шла круглосуточно. Останки Гавриила Державина в июне 1992 г. были перенесены к месту своего первоначального упокоения. В июле 1993 г. Преображенский храм был освящен, но иноческая жизнь так пока и не состоялась. Женская монашеская община была зарегистрирована здесь лишь 28 марта 1994 г., чему предшествовали уже известные нам события, связанные с расколом в Вяжищской обители. Распоряжением Новгородского КУГИ от 1 апреля 1999 г. монастырь был передан епархии в полное хозяйственное ведение, а акт передачи, подписанный 1 мая 1999 г., говорил о постоянном безвозмездном пользовании.