Елена Кукина - Золотой век глины. Скульптурные группы из раскрашенной терракоты в художественной культуре раннего итальянского Возрождения

Деятельность такого рода предполагала не только режиссуру, но и участие художника в изготовлении декораций, костюмов и масок. (В Модене существовали специальные мастерские по изготовлению театральных масок; Маццони начинал с этого ремесла.) Известно также, что во время своего пребывания в Неаполе (1489–95) он принимал участие в постановке фарсов при дворе герцога Альфонсо. В 1492 году он собственноручно исполнил фигуры двух «гигантов», предназначенные, скорее всего, для оформления какого-либо празднества [217].

Художник мог быть тогда не только зрителем и творцом театральных зрелищ, но и их летописцем. Такие примеры были и в живописи: во Флоренции, например, в день Крещения, с особой пышностью демонстрировали «Шествие волхвов» (волхвы были покровителями семейства Медичи), и к 1492 году капеллу Палаццо Медичи, помимо знаменитых фресок Беноццо Гоццоли, украшало ещё несколько живописных произведений и шпалер с изображением этого сюжета.

А. Шастель совершенно справедливо считал пристрастие художников XV столетия (Брунеллески, Альберти, Учелло, Кастаньо, Франческо ди Джорджо, Леонардо да Винчи) к оформлению театральных представлений и к устройству разного рода механических забав и «чудес», оптическим фокусам с применением зеркал одним из проявлений наивно-натуралистической тенденции в искусстве [218].

Зрителей «поражали одновременно натуралистическое качество раскрашенных фигур и способность актёров сохранять позу без движения и не мигая» [219].

Скульптурные группы из раскрашенной терракоты возникали почти всегда по следам грандиозных театральных представлений.

В Неаполе при дворе арагонского короля театрально-зрелищная культура получила особенное развитие. Во второй половине XV века начинают устраиваться придворные sacre rappresentazioni. Рукописные свидетельства XV века особо отмечают мистерию 1452 года в Неаполе (церковь Санта Кьяра).

Не исключено, что работавший здесь в это время Никколо дель‘Арка мог принимать участие в организации этого представления, которое было дано Альфонсо I в честь своего гостя императора Фридриха III, посетившего Неаполь по пути на коронацию в Рим. Полученные впечатления мастер использовал позднее, работая в Болонье.

При Эрколе I д‘Эсте в Ферраре в 1481 году были организованы представления «Страстей», в которых принимал участие сам герцог. Спустя год, в церкви Санта Мария делла Роза появилась группа из раскрашенной терракоты «Оплакивание Христа» работы Гвидо Маццони, в которой правитель Феррары изображён в виде Иосифа Аримафейского.

В 1491 году Джованни II Бентивольо обручил одного из своих сыновей, Алессандро, с Ипполитой Сфорца. Приезд невесты в Болонью совпал с кануном праздника Тела Христова. Традиционная ежегодная мистерия вылилась в грандиозный спектакль, включавший все наиболее значительные эпизоды Священной истории. Приблизительно в это время возникла группа Винченцо Онофрио в церкви Сан Петронио.

«Хроника» Мартино Боссо отмечает, как наиболее значительные, праздненства в честь Тела Христова в Милане в 1475 и 1480 годах. Определённо, деятельность мастерской Фондуло и его известная группа из церкви Сан Сатиро имели самое непосредственное отношение к организации этих праздненств. Подобные сопоставления можно было бы продолжить.

Актёрскую игру в то время прежде всего отличало стремление к натуралистической передаче эмоций, приближавшей образы сакральной драмы к зрителю. Тексты sacre rappresentazioni сопровождались пространными ремарками, предписывавшими персонажам определённую жестикуляцию, соответствующую эмоциональному настрою образа. Особенно выразительным был пластический язык «Страстей» и «Плачей Богоматери» [220].

Сакральный театр заимствовал каноническую жестикуляцию мессы, разнообразив и оживив её. Начав с нескольких стилизованных жестов: воздевания рук для мольбы, сложения рук для молитвы и поднятия руки для благословения, мистериальный театр разработал целый ряд «пластических ситуаций». Так, актёру представлявшему Богоматерь в сцене «Оплакивания», предписывались следующие жесты: поворот в разные стороны с распростёртыми руками, биение себя в грудь, воздевание рук, падение на колени и ничком на землю с ломанием рук.

Сценарий строился следующим образом: Иосиф Аримафейский и Никодим снимают тело Иисуса с креста и кладут его на колени Богоматери. Та, плача, осматривает раны Христа, очищает его уста, смоченные уксусом. «Матерь плачет над истерзанными членами Христова тела, целует их, а прежде – голову. Начинается жалоба Матери: поцеловав его голову, целует глаза, лицо, губы, руки, бока, всё тело. И разговаривает сама с собой. Дойдя до рук, оборачивается к Иоанну, показывает как они изранены. Святой Иоанн отвечает со слезами, соболезнуя: “Сии руки святые, о женщина. Он ими всех благословлял”. А дойдя до ног, Матерь обращается к Магдалине: “О дочь моя, Магдалина! Над этими святыми ногами плакала ты навзрыд!” [221]».

В sacre rappresentazioni XV века монологи Марии нередко переходили в плач для нескольких голосов, когда и другие персонажи причитают, стонут, льют слёзы и заламывают руки вместе с Богоматерью. Особенно экспрессивно ведёт себя Мария Магдалина. В ремарках указываются также жесты Марии Магдалины: «здесь она ударяет себя в грудь», «здесь она поднимает обе руки», «здесь, опустив голову, она бросается к ногам Иисуса» [222].

Сохранились подробные руководства по жестикуляции для проповедников, пособия по исполнению лауд и детальные описания поведения персонажей наиболее трагических евангельских сцен в различного рода «медитациях» (например, в «Размышлениях о жизни Иисуса Христа», приписываемых Святому Бонавентуре); очень тщательно язык жеста разрабатывался монахами, давшими обет молчания.

Натуралистическая направленность зрительского восприятия в XV веке требовала максимальной ясности и простоты жеста, адекватности его слову. «Средневековая цивилизация – это цивилизация жеста. Все важные контакты и церемонии в средневековом обществе сопровождались жестами, проявлялись в жестах… Жест обозначал и обязывал. Ещё большее значение имел жест в жизни религиозной… Эта важная роль жеста определяет и средневековое искусство… Каждый храм – это жест, воплощённый в камне…» [223]

В связи с этим театр, а особенно – «живая картина», с их разработанной системой жестикуляции становились важным источником для изобразительного искусства: вспомним, что Леонардо советовал художнику подражать «языку» немых: «Фигуры людей должны обладать позами, соответствующими их действиям, чтобы, глядя на них, ты понимал, о чём они думают или говорят. Их можно изучить, подражая движениям немых» [224].