Канни Мёллер - Поздравляю, желаю счастья!

— Может, блинчиков на сладкое? — спросила она, утирая слезы.

Я кивнула, немного сбитая с толку такими перепадами.

— На меня иногда находит, — пояснила тетушка, выпрямляясь. — Как маленькая становлюсь.

Когда мы поели блинчиков, Ругер проводил меня к метро. Этой ночью он собирался остаться у тетушки, чтобы она не грустила.

— Дети — они такие, — сказал Ругер, — стоит выйти в соседнюю комнату, как им уже чудится, что ты пропал. Вот и тетушка так.

— А что с ее мамой и папой?

— Ее папа купил это домик, чтобы семья иногда здесь жила. Они были цирковыми артистами. Мой отец и тетя Роза жили здесь с няней. А родители приезжали на пару месяцев в году. Пока тете не исполнилось двенадцать. После они уже не появлялись.

— Родители не имеют право вот так пропадать! — возмутилась я. — Вот эгоисты!

— Может быть. А может быть, они умерли.

Я уставилась на него, ничего не понимая.

— Но ведь такое становится известно?

— Нет. Они выполняли опасный трюк. Тройное обратное сальто на высоте восемнадцати метров. Ошибиться можно было только один раз.

— А как же страховочная сеть?

Ругер покачал головой.

— Поэтому-то на них и приходили посмотреть. Они не пользовались сетью.

— Но у них же были дети! Это ведь преступление!

— Может быть, — Ругер загадочно улыбнулся и добавил: — Теперь у нее только я.

— Повезло ей, что у нее есть именно ты и никто другой. Правда, очень повезло!

Ругер рассмеялся.

— Повезло мне, что я встретил тебя. И никого другого, — прошептал он. — Не знаю, что сказала бы тетя, если бы я привел домой какую-нибудь нормальную девчонку.

— Нет никаких «нормальных» девчонок, — возразила я и поцеловала его. — Это парни так думают. Иди к тете, позаботься о ней!

— Угу, — ответил он. — Расскажу ей сказку на ночь.

Мы обнялись, стоя под старинным фонарем на старинной мощенной булыжником улочке. Как в фильме. О прежних временах.

Потом мы одновременно повернулись и пошли в разные стороны. Но, обернувшись, я увидела, что обернулся и он. Так мы и шли, пока я не налетела на какую-то тетеньку, уже у самого спуска в метро.

Вернувшись домой, я застала маму в самом плачевном виде.

— Звонили из больницы в Люлео [5] Город на севере Швеции. . Он там.

— Что? — я уронила куртку на пол.

Вот как все было. Папину машину занесло на дороге на третий день командировки, и теперь он лежал в больнице с ногой в гипсе и весь в синяках. Я говорила с ним по телефону. Он почти ничего не рассказывал, но я все-таки узнала, что ему повезло: обошлось лишь ушибами ребер, отеками и переломом ноги.

— Они говорят, что это настоящая удача, — монотонно повторял он.

— Вот и хорошо, — отозвалась я. — Значит, скоро ты снова будешь дома?

— Не знаю, — ответил папа. — Ничего не знаю. Я, наверное, самый смешной и нелепый в мире человек.

— Значит, ты можешь попасть в книгу рекордов Гиннеса, — ответила я.

Он ничего не ответил, и мне стало стыдно.

— Может быть, ты ехал на слишком большой скорости? — мягко спросила я.

— А может быть, просто устал…

— Ты заснул?

— Ну, как сказать — заснул… Зевнул пару раз, а потом принял пару таблеток «Вивамакса», чтобы взбодриться.

— И оказалось, что это снотворное?

— Ну, они, наверное, не рассчитаны на мгновенный эффект — их надо принимать продолжительное время.

— Я приеду навестить тебя.

— Это слишком далеко. А тебе надо в школу. Посмотри на карту — увидишь, где Люлео.

— Обнимаю тебя, пап. Скоро увидимся.

— Угу, — промычал он, и голос у него был мягкий, как французский сыр многомесячной выдержки.

Мама бродила по квартире, попутно наводя порядок: вытаскивала из шкафов папины вещи, бросала в кучу старые рубашки и брюки.

— Он скоро вернется! — протестовала я. — Ему что, голым ходить?

Она что-то пробормотала в ответ: мол, угораздило же выйти замуж за безнадежного типа.

Вечером я снова забралась в окно к Лу.

— Что-то мне неспокойно, — сказала я. — Теперь он считает, что совсем опозорился.

— Ну и шут гороховый, — отозвалась Лу маминым эхом.

— Эти оздоровительные препараты надо запретить! — злобно произнесла я. — И автомобили, и все эти магазины товаров для здоровья, и вообще весь Норланд [6] Северный регион Швеции. ! Стереть с карты!

— Ты со мной говоришь или с кем? — вздохнула Лу, пытаясь распутать пряди волос, только что выкрашенных в рыжий цвет.

— Тебе и дела нет до папы, да? — я встала между ней и зеркалом.

— Конечно, есть, но мне все это осточертело! — она уронила руки, все в рыжих пятнах, на колени.

— Что — это?

— Вся эта морока.

— Потому что ты интересуешься только собственной персоной!

— Неправда — ну скажи, неправда! — голос у нее стал жалобный.

— Сначала докажи!

— Уходи!

— Ладно. Уйду. Продолжай в том же духе, раз тебе плевать на остальных! Раз папа тебя не интересует!

Иногда я жалела, что эта эгоистка — моя сестра. Например, как в этот раз.

На следующий день я решила, что так просто моей сестре не отвертеться.

Учебное время тянулось бесконечно медленно. За окном, тяжело опускаясь, кружили большие хлопья мокрого снега. На уроке английского я поняла, что нужно делать.

Папа оказался в отчаянном положении, а мама, очевидно, считала, что лучший способ помочь ему — перебрать одежду. Значит, поехать к папе должна я. Но не одна.

После английского я бросилась прочь из школы, не обращая внимания на Сюзи и Лотту, которые сперва припустили за мной, надеясь выведать пикантные подробности моей жизни.

— Ты уезжаешь с тем парнем?

— А может, вы снова будете варить суп в ванне? Тогда можешь рассчитывать на нашу помощь!

— Нет, ничего мы не будем варить, — огрызнулась я. — И вообще, дело не в Ругере!

— Ну пожалуйста, расскажи! Вы встречаетесь? Или вы просто друзья?

Я ответила, что мне нужно спешить и что меня, скорее всего, не будет несколько дней. А уж что они там подумали, меня не волновало.

Дома я разыскала свою банковскую карточку, на которую мама переводила мое ученическое пособие, и оставила на столе записку: мама имеет право быть в курсе.

Когда я ворвалась в палату, Лу лежала на кровати и вполглаза смотрела телевизор.

— Осторожно, ковер! — крикнула она. — Сними ботинки!

— Нет времени! Поехали! Вставай — бери зубную щетку и надевай ботинки!

Она, конечно, не разгадала моего плана, но сделала все, как я сказала.

Я удивилась и обрадовалась: кажется, Лу поняла, что на этот раз пререкаться некогда.

В автобус, идущий в аэропорт, мы сели, когда часы показывали уже четверть четвертого. Я не знала расписания авиарейсов, но надеялась, что самолеты на Люлео еще будут.

На улице почти совсем стемнело, дворники на лобовом стекле работали в полную мощность, чтобы водитель мог хотя бы что-то разглядеть. Нас окружали пассажиры в тщательно застегнутых пальто и плащах, с аккуратными маленькими чемоданами. Все большие чемоданы согнали, как скот в загон, в багажное отделение, огороженное перекладинами.