Канни Мёллер - Поздравляю, желаю счастья!

— И как бы зажгли свечи. И как бы открыли бутылку вина! Что за безумие! Чем сегодняшний вечер отличается от остальных???

— Я выбрался из ванны, — пискнул папа мышиным голоском.

Мне захотелось его пнуть, чтобы он понял, что выбрал в корне неправильную линию поведения. Гитта Борг, моя мама и папина жена, стояла подбоченившись и всем своим видом напоминала артиллерийское орудие. А папа, глядя на нее, то краснел, то бледнел.

— А я, между прочим, ужасно хочу есть, — сказала я.

Усевшись на стул, я принялась нарушать тишину всеми известными мне способами: двигала стул, постукивала ножом о тарелку, а ложкой для салата — о миску. В конце концов папа очнулся и откашлялся:

— Тебе нельзя есть твердую пищу ближайшие двадцать четыре часа.

Я с оглушительным звоном уронила ложку в миску.

— Аккуратней! — сказала мама. — Это нам подарили на свадьбу.

— Я сварю тебе суп, — быстро добавил папа. — Из шампиньонов?

— Ты прекрасно знаешь, что у нее аллергия на грибы. Почему бы ей не поесть лосося?

И мне пришлось рассказать. Папа только поддакивал и комментировал. Например: подумать только — прождать три часа с зубом в спичечном коробке!

Тут мама впервые посмотрела на меня. Она осторожно приоткрыла мой рот, и папа сообщил, что левый передний зуб ни в коем случае нельзя трогать.

— Цемент сохнет двадцать четыре часа.

— Господи боже мой! — мама схватилась за голову. Похоже, именно сообщение о цементе окончательно лишило ее самообладания. Она плюхнулась на стул рядом с моим, и папа воспользовался моментом, чтобы налить ей бокал вина.

— И ты по-прежнему считаешь, что нам есть что праздновать? — мама вопросительно взглянула на него.

— Могло быть и хуже, — миролюбиво ответил папа. — Голова-то цела. И аппетит у нее есть.

— Давайте суп из шампиньонов, — сказала я, — про аллергию я придумала, когда была маленькая.

Потом мы принялись за еду. Ели в полной тишине. Пламя свечей зловеще трепетало от нашего дыхания. Меня не покидала надежда на то, что мама поймет — еще не поздно обрадоваться. Чем плохо: ее муж встал, оделся, вернулся к жизни? Каждая женщина хочет, чтобы ее муж был дееспособен — разве не так? По-крайней мере, мне так казалось. Но, видимо, последние месяцы её слишком измотали, и она была не в силах осознать собственное счастье.

— Завтра я навещу Лу, — сообщил папа таким тоном, будто собрался на Луну.

— Если только она захочет тебя видеть, — съязвила мама, и я готова была возненавидеть ее за этот тон.

— Ну конечно, ей решать, — ответил пана, и на какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот шмыгнет обратно в ванную. Но он всего лишь повязал фартук и включил воду.

— Я займусь посудой, — сказал он, повернувшись к нам спиной. Может быть, он плакал и не хотел, чтобы мы услышали — в таких случаях очень помогает включить на полную мощность кран и греметь посудой.

— Значит, теперь можно принять ванну? — поинтересовалась мама, похоже, с иронией.

Папа ничего не ответил. Я задула свечи.

Этой ночью папа спал на суше. Мама положила его пижаму и постельное белье на диван в гостиной.

Когда он расстилал постель, вид у него был вполне довольный. И музыкальный центр, и телевизор были рядом. Мы вместе слушали Чета Бэйкера. Этим вечером я даже Фрэнка Синатру послушала бы с удовольствием.

Войдя в свою комнату, я увидела, как в окно светит тоненький месяц. Я открыла окно и долго вдыхала свежий воздух. Маму тоже надо понять, думала я. Она до сих пор не может поверить. Да и я, пожалуй, тоже. Я боюсь нового разочарования, боюсь, что папа снова уйдет от нас.

Как можно верить людям?

Как можно поверить тому, кто однажды предал?

Лу, поэтому ты и заболела, да?

Поэтому ты только и делаешь, что спишь?

Но я же не предавала тебя.

Или я предаю тебя, продолжая жить как раньше, делая прежде, когда тебя нет рядом? Может быть, нужно поскорее уйти из старой семьи и постараться создать новую, лучше?

С Ругером?

Думая о нем, я словно погружаюсь в чудесный теплый источник. Я, конечно, никогда ни в какие источники не погружалась, но могу представить себе, как это приятно. Зато я знаю тепло печки в его домике.

Жар опасен. Жар может опалить и прожечь насквозь. Жар находит свою жертву. И этой жертвой лучше не становиться.

Через стенку мне слышно, как мама ворочается с боку на бок в своей одинокой постели. Так она и будет маяться бессонницей, но папу не впустит. Она непоколебима, как солдат на затянувшейся войне. В учебнике по истории была картина, изображающая похоронную процессию Карла XII в норвежских горах. Мама вполне могла бы быть одним из солдат с носилками на плечах. Вперед, только вперед! Неизвестно, доберемся ли мы до цели, но — вперед, только вперед! А люди гибнут один за другим, но ты не задавай лишних вопросов — вперед!

Я не хочу так жить.

Лучше бы мы сидели вечерами вокруг костра и рассказывали друг другу сказки. Вместо того, чтобы воевать.

Луна спряталась за трубу на крыше. Но ведь я должна верить, что следующей ночью она вернется?

Может быть, Ругер как луна? Плывет по небу и порой исчезает?

Откуда мне знать, что он по-прежнему со мной, когда я его не вижу?

И что он делает все то время, когда я его не вижу?

Осторожно трогаю новый зуб языком. Он не шатается, но мне все же кажется, что сидит он некрепко. Очень хочется впиться зубами в большой хрустящий хлебец, но лучше, наверное, подождать до завтра.

Может быть, Ругер тоже проголодался там, в своем домике на дереве. А до земли далеко, спускаться долго, да и найти хот-дог посреди ночи нелегко.

Так что, может быть, мы оба сейчас голодны.

Вместе, хотя и но отдельности.

Бутерброд, который я съем завтра, будет самым вкусным бутербродом в моей жизни.

Спокойной ночи, Лу, моя спящая красавица.

Ты спряталась от нас, но я не оставлю тебя в покое. Слышишь? Я разбужу тебя! Торжественно обещаю!

Сосед снизу открывает окно. Дым его сигареты струится вверх. Извивается, как змея, в прозрачном лунном воздухе.

Сосед смотрит на меня.

— Зачем ты сидишь на подоконнике, свесив ноги?

— Вы бы сами попробовали, — отвечаю я, поджав пальцы ног. Подальше от его похотливых взглядов, думаю я, но тут же вспоминаю, что его девушка похожа на Джулию Робертс. Так что вряд ли он станет бросать похотливые взгляды на мои ступни. К сожалению.

Окно так долго было открыто нараспашку, что я оказалась в выстуженной комнате с ледяной постелью.

Я сжимаюсь в комочек, ведь согреть маленький пятачок легче, чем всю постель. Если рассуждать логически. И ещё я пытаюсь массировать ступни. Приятно. То есть ….. более-менее. Но лучше бы это делал кто-нибудь другой.

Лу не захотела встречаться с папой.