Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

Владе захотелось подслушать, она стала пово­рачиваться и налетела на Мл аду. У той с подноса слетело несколько тарелок Млада так разозлилась, что еда на тарелках протухла прежде, чем они раз­бились.

— Слепая! Смотри куда идешь! — зашипела она.

— А мне наплевать! — задорно отозвалась Влада.

— А мне чихать, что тебе наплевать!

— А мне наплевать, что тебе чихать, что мне на­плевать!.. Кстати, я тебя отравила!

— Чем? — заинтересовалась Млада.

— Ядом кобры!

. — Да всегда пожалуйста! Он на меня не действует!

— Знаю. Поэтому я отравила тебя ядом кобры, которую укусила гюрза, а гюрзу ужалил скорпион, а скорпиона я накормила красненькими леденцами, на которые у тебя аллергия!

Чувствуя, как щеки ее покрываются сыпью, Мла­да рванулась к зеркалу.

— С меня две подлянки и одна мелкая гадость! А леденцы ты покусала сама!.. Я знаю! — прохри­пела она.

В кухню заглянул хозяин «Погребка» и с тоской уставился на разбитые тарелки. В каждом зрачке у него сидел жадный гномик и считал денежки.

— Девочки! — тоскливо сказал он. — Там надо го­рячее подавать! Клиенты же кушать хотят!

Сверля друг друга глазами, Млада и Влада верну­лись в зал.

Гай говорил. Рядом с ним было страшно стоять. Его голос казался спокойным, но звенел как стекло.

— Митяй Желтоглазый доставил из-за Второй Гряды самородок! Из-за Второй Гряды, подчерки­ваю! Как он нырнул туда, не знает никто! Нести его через болото он не решился и там же, на двушке, отлил из него семь уникумов. Самый сильный уни­кум — череп. На него ушли все части самородка, оставшиеся после предыдущих шести.

— Но откуда... — начал Белдо.

— Он показывал мне этот самородок! Там, на двушке! .. Я ВИДЕЛ ЕГО ЦЕЛЫМ! Он был такой ту­склый, с примесями, но когда ею перекладывали, вспыхивал как огонь. Митяй мог к нему прикасать­ся, и делал это довольно легко. Я — нет. Тогда я и возненавидел Митяя! Почему ему дано, а мне нет? Почему?!

Главы фортов слушали затаив дыхание. Запахло паленой пластмассой. Это под взглядом Гая плавил­ся стаканчик с салфетками. Гай подозрительно при­нюхивался, не понимая, в чем дело. Первым сооб­разил Белдо. Мило улыбаясь, схватил стаканчик и быстро передал Владе, чтобы убрала.

Ничтожное событие со стаканчиком прервало поток откровенности Гая. Он отвернулся и замолчал. Тилль досадливо крякнул. Возникла пауза, в течение которой Долбушин продолжать чертить в блокноте, Белдо катал шарики из хлеба, а Тилль ко­вырял вилкой принесенный Младой кусок мяса и то подносил его к ноздрям, то подозрительно смотрел на ведьму, сохранявшую королевское спокойствие.

Наконец Гай заговорил снова, но уже не стеклян­ным голосом, а самым обычным, сухим и деловитым:

— Замысел черепа был прост. Всего лишь транс­портный уникум. Доставлять с двушки любое коли­чество закладок, не сливаясь с ними. Болото попро­сту не будет знать, что находится внутри черепа, поскольку он для них непроницаем. Они могут воз­действовать только на сознание его носителя, по­скольку череп все-таки уникум полного растворения.

— Но болото будет догадываться! — сказал Дол­бушин.

— Разумеется, Альберт! Но знать и догадывать­ся — разные вещи. Когда вы видите инкассаторскую машину, вы догадываетесь, что внутри не сливовое варенье. Но сколько там денег? Сто тысяч? Сто мил­лионов? А может, она пуста и тихо-мирно едет на заправку? Этого вы не знаете, а потому не будете нападать на нее, что вы, возможно бы, сделали, ес­ли бы вам было известно, что она везет, допустим, самый крупный алмаз.

— Она его не везет! — улыбаясь, сказал Долбу­шин. — Самый крупный алмаз находится у...

— Да знаю я его! — отмахнулся Гай. — Вы ему хоть хлеба иногда покупайте, своему хранителю! В прошлый раз он воровал еду прямо с тарелок и рассовывал ее по карманам.

— Все предусмотрено. У него в карманах пакеты. А для напитков он носит термос, — сказал Долбушин. — А хлеб ему покупать бесполезно! Если хлеб окажется в целой упаковке, он будет стараться его перепродать! Деньги тоже давать бесполезно: он положит их в банк под проценты...

— У вас в форте одни психи, — брезгливо сказал Тилль.

— А у вас одно мясо! — сказал Добушин. — И во­обще, психи — это не у меня. Психи и шизики — это...

— Можете не продолжать, Альберт! — старуше­чьим голоском пискнул Белдо. — И не думайте, что я добрый. У меня есть карандашик для записи обид.

Гай наклонился вперед. Стул скрипнул. Главы фортов притихли.

— Пусть все лишние уйдут! — приказал Гай.

— Млада, Влада! Кшш-кшш! — засуетился Белдо.

Млада с Владой, толкая друг друга, бросились к

дверям кухни.

— Думаете, они не подслушают? Хорошая ведьма слышит звук работающего телевизора в квартире на девятом этаже, — сказал Долбушин.

Губки Белдо выразили так много снисходитель­ности, что на губках она не уместилась и переполз­ла на аккуратные розовые ушки бывшего балетного деятеля.

И этот человек будет учить меня продавать се­мечки? Если я говорю, что нас никто не услышит, так оно и будет! — Он сыпанул на стол соли и паль­цем начертил на ней знак, похожий на мертвого жука. Соль вокруг него пожелтела и спеклась.

— Мысль Митяя была проста, — продолжил Гай. — Тот, с кем слился череп , может втягивать раз­ные закладки простым прикосновением к камню. В любом количестве проносить их через болото и доставлять в ШНыр. Или в любое другое место.

Последние слова Гай особенно выделил голосом.

— А забрать череп нельзя? — спросил Тилль, тол­стым пальцем ковыряясь в зубочистках

— Нет. Уникум растворен в том шныре, которому он достался.

— А если шныр умрет?

— Бессмертия череп не гарантирует, — сказал Пай, внимательно глядя на него. — Разумеется, если шныр умрет, череп в нем не останется.

Тилль опустил глаза и загрустил.

— Но я не советую вам его убивать! И пытаться забрать череп себе тоже не советую.

— Нет-нет! — торопливо сказал Тилль. — Я и не...

— Вашу любовь к уникумам мы оставим за скоб­ками. Исправление вашей нравственности тоже не входит в мои задачи! — прервал его Пай. — Я про­сто по-дружески вас предупреждаю. Даже если вы застрелите хозяина черепа , вам, Тилль, его не удер­жать. Череп требует совершенно особенных ка­честв. Если в человеке их нет, то, слившись с этим уникумом, он подпишет себе смертный приговор. Именно поэтому на пути черепа всегда столько трупов. Надо признать, у Митяя было своеобразное чувство юмора. Интересно, он специально придал уникуму такую форму?

Тилль медленно поднял глаза.

— И кто возьмет череп ? — спросил он.

— Я, — просто сказал Гай. — Если окажусь рядом в момент смерти теперешнего владельца. Впрочем, я могу уступить череп и вам, Ингвар, и вам, Альберт, и даже вам, Дионисий! Но результат предопределен. Земля получит еще одно тело, а ваши форты — но­вых глав.