Эдуард Хруцкий - Полицейский

Заварзин приехал домой в десять. Квартира стала для него островком покоя в бушующем море войны и разрухи.

Сегодня днем ему удалось попасть в кремлевский кооператив «Коммунист», где он купил десять плиток любимого шоколада «Эйнем», два круга хорошей колбасы и три фунта телятины. Жаль, что не удалось купить фруктов, но ничего. Другим разом. Сегодня у него был длинный и весьма приятный разговор с зампредом ВЧК Петерсом, который прямо сказал, что ему надо собираться на работу в полпредство РСФСР в Стокгольме. Необходимо наладить в Европе дееспособную агентурную сеть. И ему, Заварзину, как человеку с богатым опытом политэмиграции эта работа по силам. Пока все шло нормально. Бахтин, отпущенный из тюрьмы, ловил своих уголовников и не лез никуда. Правда, ему не доверяли, и Заварзин нашел себе союзника, политсыскную амазонку Рослеву. Ему легко удалось убедить ее, что если бывший полицейский сегодня не опасен революции, то завтра он непременно станет врагом. А к врагам, даже потенциальным, эта фанатичка была непримирима.

Иногда по ночам Заварзин просыпался, сидел на кровати и перелистывал страницы прожитой жизни. Но думая о прошедшем, он не корил себя и не раскаивался. Он находил оправдание всему. Предательству, подлости, жестокости. Он давно уже разделил бытие на две части. В одной жил он, а в другой все остальные. И поступки свои сверял только с собственным мироощущением.

И вернувшись сегодня домой, он не думал о сидящем в тюрьме Кузьмине, из которого завтра он будет выбивать признание о том страшном, что ожидает его бывшего друга. Ему это было совершенно безразлично. Эти две судьбы стали каплей в море крови, которую лили он и его сослуживцы. В коридоре зазвонил телефон. — Заварзин.

— Товарищ комиссар, это дежурный Лукин. К вам отправлен посыльный с секретным пакетом. — Спасибо.

Заварзин положил трубку, крутанул рычажок отбоя. Ну что за служба поганая, даже дома покоя нет. Заварзин только заварил чай, как в дверь позвонили. — Кто? — Товарищ комиссар, посыльный.

Заварзин открыл дверь и отлетел на середину прихожей, отброшенный мощным ударом.

В квартиру вошел Бахтин с наганом в руке и человек в офицерской бекеше.

— Ну что, Сибиряк, — Бахтин пнул его ногой, — вставай.

Но Заварзин не мог встать, ужас словно сковал его. Значит, Бахтин все знает.

— Вставай, вставай. — Бахтин поднял его и кинул на стул. — Что тебе надо? — прохрипел Заварзин.

— Немного. — Бахтин достал из внутреннего кармана сложенную пополам папку. — Ты мне Кузьмина, я тебе папку. — Сейчас я позвоню, поезжай и забери его.

— Слышишь, Василий Борисович, — засмеялся Бахтин, — мой однокашник меня за фраера держит. Нет, Митя, ты сейчас позвонишь, вызовешь свой мотор. Только прикажи его заправить, и бидон с газолином чтобы был про запас. Потом мы поедем с тобой в Бутырку и заберем Кузьмина. Телефонируй.

Минут через сорок в конце Остоженки появился свет фар.

— Ну вот и машина, — Бахтин отошел от окна, снял с Заварзина наручники, — шофера отпустишь, скажешь, сам поведешь. Одевайся, Митя. Через несколько минут они спустились на улицу. — Гусев, отправляйся домой, я поведу сам.

— Спасибо, товарищ комиссар, — радостно поблагодарил шофер.

Когда шофер скрылся за углом, Бахтин сел за руль.

У входа в комендатуру Бутырки машина остановилась. Мимо часового Заварзин и Бахтин прошли в комнату коменданта. Тот, увидев Заварзина, почтительно вскочил: — Здравствуйте, товарищ комиссар.

— Губанов, — медленно сказал Заварзин, — из пятой Кузьмина приведите, я его забираю. — Документик надо. — Сейчас напишу. Ведите.

Бахтин смотрел на своего бывшего друга и пытался вспомнить что-то хорошее и доброе. Пытался и не мог. Слишком много горя принес ему этот человек. Женя Кузьмин вошел в кабинет, увидел Бахтина и ни один мускул не дрогнул на его лице. — Вот расписка, — сказал Заварзин, — пошли. В машине Бахтин протянул Кузьмину наган. — Если что, Женя… — Я понял. — Куда вы меня везете? — спросил Заварзин. — К нам. В гости, Митя.

Когда они в Камергерском поднимались по лестнице. Бахтин сказал: — Собери вещи, Женя. Мы уезжаем. — Куда? — К Ирине. Кузьмин присвистнул и пошел в свою квартиру. Бахтин и Чечель ввели Заварзина в комнату.

— Садись, Митя. — Бахтин вынул из кармана пистолет Заварзина, вынув семь патронов, оставил в обойме один, передернул затвор. — На. — Он бросил пистолет на стол. — Зачем? — Заварзин вскочил. Бахтин нажал ему на плечо и усадил.

— У тебя нет выхода. Уйди из жизни приличным человеком.

Заварзин улыбнулся криво, взял пистолет, медленно-медленно начал поднимать его к голове, но внезапно выкинул руку в сторону Бахтина. Грохнул выстрел. Чечель опустил наган. — Спасибо, Василий Борисович. — Он хотел убить вас.

Бахтин посмотрел на лежащего на полу Заварзина и подумал: хорошо все же, что не его пуля достала бывшего однокашника. Потом взял агентурное дело и бросил его рядом с трупом.

Машина на предельной скорости неслась по Петроградскому шоссе. — Куда мы едем, Саша? — спросил Кузьмин. — С Рубиным потолковать. — Остановись, Саша. Зачем тебе его кровь?

— Женя, это моя игра. Вы, либералы, проморгали Россию, обрекли нас, честных людей, на муки и горе… — Саша, Рубин здесь ни при чем. — Он убил Лену. — Какую? — Глебову. — Не может быть! — сдавленно вскрикнул Кузьмин.

— Это правда, Женя, — вмешался Чечель, — ее сначала хором изнасиловали, потом убили.

Кузьмин закурил и сидел молча, пока машина не остановилась. Бахтин и Чечель вылезли.

— Ты жди нас здесь, Женя, — приказал Бахтин. Утопая в снегу, они шли вдоль заборов, почти закрытых сугробами.

— Господин Бахтин. — Из темноты показалась фигура. — Я это. — Там он. Только что спать лег. — Откуда знаешь? — Свет погасил.

— Фролов сказал, что ты любую дверь открыть можешь? — Попробуем.

Они тихо подошли к даче. Постояли, прислушиваясь. Тишина. Калитку открыли тихо, шли не по дорожке, а по снегу, чтобы не скрипеть сапогами. Человек поднялся на крыльцо, повозился с замком и открыл дверь. Они вошли на террасу. Еще одна дверь. Вот и она тихо открылась. И еще одна с тремя хитрыми замками. На этот раз подручный Фролова возился долго. Потом повернулся и прошептал: — Все. Я ухожу. — Иди.

Бахтин засветил фонарь и подумал с облегчением, что Лимон верен себе: весь коридор в прихожей покрывал толстый пушистый ковер. По нему они неслышно прошли в комнату. Бахтин посветил фонарем, нащупал лучом дверь. Там, за ней, спал человек, с которым он вел многолетний бой. В котором пока всегда выигрывал Рубин. Но теперь козырные карты были на руках у Бахтина.

— Он там, — шепнул Бахтин и уперся лучом в дверь спальни. — Давай.

Бахтин ворвался в комнату и прыгнул на кровать. Он чувствовал, как бьется, крутится под ним чужое жаркое тело. Привычно заломив руки за спину, он защелкнул наручники. — Засвети, Василий Борисович, лампу.