Эдуард Хруцкий - Полицейский

— Радуйся, что я приду. Как мы войдем, ты свалишь сразу. — Спасибо.

— Не на чем. А это тебе на память. — Бахтин положил на стол папку агентурного дела.

На Пименовской улице было совсем темно, правда вопреки времени и логике один газовый фонарь горел. Свет его желтовато-синий был настолько слаб, что с трудом освещал стену соседнего дома.

Хряк шел за водкой, рядом во дворе ею торговала здоровенная бабища Афанасьевна. Промыслом этим она занималась при всех властях: при царе, при Керенском и нынче при большевиках. Качество напитка в зависимости от политических потрясений резко менялось. Казенная, ханжа, а нынче самогон. Хряк спрятался в подворотню, чтобы прикурить. И тут кто-то крепко взял его за плечо. — Тихо, Хряк. Признал?

Хряк чиркнул спичкой. Перед ним стоял высокий бородатый человек в рваном малахае и стеганой фуфайке. — Ты кто? — Ну, зажги еще одну спичку-то, не жалей. Слабый огонек вновь осветил лицо незнакомца. — Да не признаю я. Вот голос… — А еще трактир хочешь открыть…

— Ваше высокоблагородие, ну, как в театрах прямо. Дело какое есть?

— Разрешение на трактир я тебе схлопотал. Помнишь шашлычную Автандила? — Век не забуду. Что делать должен?

— Надо, чтобы Сабан узнал, что тот фраер, которого ты пас, заходил к Каину. — И все? — Все.

Сабан с Рубиным играли в карты. Просто так. Без интереса, чтобы скоротать время. Григорий Львович карт терпеть не мог, любимая его игра была лото.

— Гриша, — Сабан начал тасовать карты, — мы у того консула взяли прилично. Может, пора мотать.

— Дня три еще полковника пусть твои ребята поищут, а там поглядим. — Ты паспорта шведские отдал человеку?

— На. — Рубин бросил на стол синюю книжку с тремя золотыми коронами на обложке.

Сабан открыл паспорт. Печать на его фото ничем не отличалась от печати на втором листе. — Молодец твой гравер. — За такие деньги плохо не делают.

— Как жить будем дальше? — Сабан налил в фужер тягучего ликера.

— У нас на очереди профессор Васильев. Наводчика я нашел. Договорился, что он ко мне в эти три дня придет. — А если найдем полковника?

— Мочи его, Коля, и отбирай валюту. Я сейчас поеду. Буду человека ждать.

— Значит, через три дня? — Сабан сквозь зубы вытянул обжигающую влагу.

— Да. Под чекистов работать нельзя. Пойдем к нему как специалисты из Швеции. — Дай Бог. — Три дня, Коля, я на дне. А потом телефонирую. — Если что, я тебе тоже телефонирую.

Рубин встал. Прошелся по комнате. За стеной спорили о чем-то налетчики.

«Пора, — подумал он, — что-то заигрался ты, Гриша».

— Ну, бывай. — Он протянул руку и вышел.

Сабан остался один. Кинул три карты, вышло очко. Снова кинул, опять очко. Да черт его знает, этого Рубина. А может, он зря с ним связался. Денег у него был лом. Есть камушки неплохие. Может, завалить любимого друга Гришу, забрать его долю. Но у того деньги в Стокгольме, и большие. Нет, надо добраться туда, а там он из него все выбьет. В дверь заглянул налетчик по кличке Пашка Сучок.

— Сабан, Коля Малый пришел, говорит, до тебя разговор есть. — Пусть войдет.

Коля Малый, здоровенный парень под два метра ростом, плюхнулся на диван, застонавший под его тяжелым телом. — Налей, Сабан. Сабан взял фужер, наполнил его ликером до краев. Коля в два глотка выпил, икнул. — Ну что у тебя?

— Помнишь того фраера, который в Банковском от нас ушел? — Ну. — Его Хряк видел. — Где? — Сабан вскочил. — Он у Каина был.

— Ну и фраера же мы. — Сабан затопал ногами. — Конечно. Где ему валюту-то скинуть. Поехали. — Куда? — К Каину.

Рубин вел авто сквозь темноту переулков у Патриарших прудов, стараясь кратчайшим путем вырваться на Тверскую. На Триумфальной его остановил милицейский патруль. Но магическое слово «комиссар» и подпись Ленина на мандате сделали свое дело. Его отпустили без проволочек. На темном Петербургском шоссе он вдруг подумал о том, что только эта власть могла его, мальчишку с Привоза, сделать комиссаром и уважаемым человеком. Только здесь, в России, для таких, как он, открыта необыкновенная возможность войти во властные структуры. Он даже на секунду пожалел, что не может их реализовать.

Полковника Сабан найдет или нет — неизвестно. А вот профессор Васильев, дело верное. Не зря Рубин завел дела с Левенцовым из Гохрана. Человек он был корыстный и жадный. Именно он должен привести его и Сабана на квартиру профессора. Ну а там…

Все. Через три дня берем Васильева и прямо с дела в Петроград. А там через границу. Видимо, он зря боялся Бахтина. Сломала тюрьма сыщика. Сломала. Машина шла ходко. Успокаивающе урчал мотор. Рубин чувствовал себя комфортно и спокойно.

Фролов спал чутко. Сторожей у него не было. Он сам да авторитет в жиганском мире охраняли его добро. Поэтому, когда в окно заскребли, проснулся сразу. Прямо на белье накинул пальто, сунул в карман наган. К окну подошел, всмотрелся в темноту. В черном проеме забелело лицо. Появилось и исчезло.

— Ты, Колька? — сказал Каин тихо и пошел отпирать черный ход.

Сабан сидел в комнате за столом, не снимая дорогой барской шубы.

— Сдохнешь ты скоро, Каин, куда деньги денешь? Живешь как червь. Тьфу!

— Ты не плюйся. За этим будил среди ночи? Это, Коленька, голубчик, у тебя денежки, а у меня так, на хлебушек.

— «На хлебушек», — передразнил Сабан, — сколько ты только через меня поимел? — То все прахом ушло. Война да революция. — Тоже мне Рябушинский, заводы отобрали.

— Ты чего, Колечка, пришел, старика ночью пугать?

— Тебе, старое падло, валюту кто недавно сбрасывал? — Валюта разная бывает. — Франки. — Откуда нынче франки? — Темнишь, гад старый!

Сабан вскочил, надвинулся на Фролова, заскрипел зубами.

— Ты фуфель не гони, был у тебя военный? Говори, падло старое, иначе…

Лицо Сабана пятнами пошло, заиграли на скулах желваки.

И вдруг распрямился старик. Ласковость с лица как смыло. Глаза жесткими стали, страшными. Зверь стоял перед Сабаном, хоть и старый, но зверь, по-прежнему опасный и сильный.

— Ты на кого прешь? Да когда ты еще пьяных раздевал, я уже шниффером был. Забыл, кто тебя на первый налет взял, к делу приспособил? Я за себя еще ответить смогу на любом толковище, да и есть кому за меня слово сказать. Отодвинулся Сабан, сник: — Да разве я… — А если так, так какое у тебя ко мне слово? — Был у тебя военный? Фролов пожевал губами.

— Мои дела ты знаешь, Сабан, я на доверии живу. Мое слово дорого стоит. — Сколько?

— Большие деньги. Сабан бросил на стол пачку. — Мало.

— На, гад старый, подавись. — Сабан вывернул из кармана кучу кредиток. Фролов аккуратно собрал их. Сложил в одну пачку.

— Клиента тебе отдаю, с которого много пользы мог бы поиметь. — Да не тяни ты.

— Франков у него много. Я все скупить не смогу, так вот он теперь в кафе «Бом» на Тверской обретается. Там сбрасывает, я ему наколку дал.