Катерина Сильванова - Лето в пионерском галстуке

– Маша Сидорова. Она у нас на пианино играет, скоро придет. Давай поделюсь? – и протянул ему ненадкусанную половину груши, но Юрка помотал головой. – Не хочешь – как хочешь.

– Так, и что я буду здесь делать? – поинтересовался Юрка, поднявшись на сцену и деловито скрестив руки на груди.

– Сразу к делу, да? Хороший подход, мне нравится. Действительно, что же ты будешь делать?.. – Володя встал на ноги и задумчиво уставился в чистый белый потолок. – Смотрю сценарий, думаю, какую тебе дать роль, но представляешь, нет для тебя – здоровенного лба – роли.

– Как это нет? Совсем?

– Совсем. – Володя уставился ему в лицо.

– Может, дерево… ну или волк… В любом детском спектакле есть либо волк, либо дерево.

– Дерево? – Володя усмехнулся. – У нас будет тайник в полене, но это реквизит, а не роль.

– Ты все-таки подумай над этим. Уж что-что, а полено я сыграю отлично, профессионально даже. Показать?

Не дожидаясь ответа, Юрка лег на пол плашмя и вытянул руки вдоль туловища.

– Как тебе? – спросил, приподнявшись и глядя на Володю снизу вверх.

– Не смешно, – сухо отрезал тот. – Ты кое-чего не понимаешь. У нас не юмористический спектакль, а драма. Даже трагедия. У лагеря в этом году юбилей – тридцать лет со дня основания, Ольга Леонидовна говорила на линейке.

– Ну, говорила, – подтвердил Юрка.

– Так вот. То, что лагерь носит имя пионера-героя Зины Портновой, ты, конечно, сам знаешь. А то, что первым массовым мероприятием здесь был спектакль о жизни Портновой, – это должно быть для тебя новостью. Так вот, именно этот спектакль мы поставим на дне рождения лагеря. Так что полено, Юра, не в этот раз.

Говорил Володя вдохновенно, с видом человека, намеревающегося сделать что-то особенное и значимое. Но Юрку не проняло.

– Фу! – скривился он. – Скучно…

Володя сперва нахмурился, потом посмотрел на него оценивающе и наконец ответил:

– Нет уж, скучно не будет – во всяком случае, тебе. Раз роли не нашлось, будешь мне помогать с актерами. А что? Тут у нас, кроме меня, всего один взрослый…

Юрка закатил глаза и, цокнув языком, перебил:

– Тоже мне взрослый нашелся! Тебе лет-то сколько? Семнадцать от силы! Ты ж первокурсник, всего на год меня старше…

Володя кашлянул и, поправив очки, негромко сказал:

– Девятнадцать вообще-то… почти. В ноябре исполнится. – А следом весь подобрался и строго добавил: – И я бы на твоем месте не забывался, Конев, когда разговариваешь с вожатым!

Володя не выглядел внушительно, скорее разочарованно, и Юрке стало стыдно. Все-таки Володя и правда вожатый, такой же, как и Ира Петровна.

Присмирев, Юрка протянул:

– Ладно, перегнул… Так кто там еще взрослый в труппе, кроме тебя?

– Маша, – ответил Володя. Юрке показалось, что он все-таки обиделся, но тот продолжил как ни в чем не бывало: – Кстати, она ведь из твоего отряда. А остальные все малыши. Если с девочками справляться не надо, они сами по себе послушные, то мальчики прямо-таки бешеные. Тут не просто глаз да глаз, тут и авторитет нужен.

– Пф… Ну и пусть Маша с ними нянчится, я им что, мамочка?

– Говорю же, Маша не справится: мальчикам нужен не кто-нибудь, а авторитет. У меня нет времени, чтобы…

– И с чего это ты взял, что я соглашусь?

Володя тяжело выдохнул:

– Согласишься. Потому что у тебя нет выбора.

– Да ну?

– Ну да. На твоем месте я бы лучше подтянул свою дисциплину…

– А то что?

– А то, что, если опять натворишь бед, тебя просто выгонят из лагеря! – Володя повысил тон, в его голосе прозвучали сердитые нотки. – Я серьезно. Знаешь, как сегодня Ирину отчихвостили за гирлянду? И кстати, Ольга Леонидовна просила тебе напомнить, что это было последнее предупреждение.

Юрка даже не нашел, что на это сказать. Вскочил, заходил кругами. Потом остановился как вкопанный, задумался. Скучно ему в лагере? Ну да. А уезжать хочется? На самом-то деле не очень. Сказать по правде, Юрка не мог определиться с тем, чего хотел, но вылетать из лагеря с позором… Он-то ладно, пусть с позором, а Ира Петровна как? С выговором в личном деле и ужасной характеристикой? Хорош мужик, мало того что за вожатской юбкой прятался, так еще и подвел ее, Иру. Нет, такое точно не входило в Юркины планы.

– Поручились, значит, и теперь шантажируете? – пропыхтел он, начиная злиться то ли на них, то ли на самого себя.

– Никто тебя не шантажирует и уж тем более не хочет выгонять. Просто веди себя хорошо, слушайся вожатых, помогай.

– Слушаться? – прошипел Юрка.

Он почувствовал себя загнанным в угол. Казалось, что все вокруг сговорились и теперь ищут повод и способы, как бы насолить посильнее, как бы забраться поглубже в самые мысли и чувства, как его затравить, задушить… Только приехал, а на него уже набросились, обвиняют, ругают, поучают. Это несправедливо! Совершенно не соображая, что несет, Юрка будто озверел. Хотелось выплеснуть задавленный гнев, хотелось ломать и крушить все на своем пути.

– Да кто вы все такие, чтобы я вас слушался? Ха! Да я вам покажу, я тебе покажу! Спектакль, значит? Да я вам такой спектакль устрою, мало не покажется!

– Грозится еще, – хмыкнул Володя, будто его совершенно не тронула Юркина тирада. – Ну и устраивай. Тебя выгонят, и поминай как звали. А за спектакль кого накажут? Тебя? Нет, меня! Только я тут при чем? При том, что правду сказал? А то ты сам не знал, что застрял у администрации костью в горле. Непонятно, как тебя вообще сюда определили.

– Я ничего плохого не делал! – выпалил Юрка и вдруг скис. – Это все… оно все само: и тарелки эти, и гирлянда… я не хотел! И насчет Иры не хотел…

– Ясное дело, что не хотел. – Володя произнес это так искренне, что у Юрки от удивления вытянулось лицо.

– В смысле?

– Я верю тебе, – кивнул он, – поверили бы и другие, если бы репутация у Юры Конева была не такой плохой. После твоей прошлогодней драки сюда проверки как к себе домой ходят, одна за одной. Леонидовне только повод дай, она тебя выгонит. Так что, Юра… Будь мужчиной. Ирина за тебя поручилась, а теперь и я отвечаю. Не подведи нас.

На сцене справа стояло пианино, а в центре – бюст вождя пролетариата. От досады Юрке захотелось разбить голову Ленина об пол, чтобы разлетелась вдребезги, но он попытался успокоиться и отдышаться. Подошел к Ильичу, облокотился, приник лбом к холодной лысине и грустно так посмотрел на Володю.

– Раз ты такой честный, скажи… Вы роль не даете, чтобы я физиономией на людях не светил и лагерь не позорил?

– Что за глупости? Роли нет, потому что я пока ничего не придумал. Актеры-мальчишки у нас все маленькие, ты среди них будешь смотреться великаном в стране лилипутов, а по сценарию великанов у нас нет. – Он улыбнулся. – Ты лучше скажи, что вообще умеешь? Петь, танцевать? Играть на каком-нибудь инструменте?