Катерина Сильванова - Лето в пионерском галстуке

Раздался сухой треск, затем вскрик Алешки, потом Юрке оцарапало щеку, картинка перед глазами смазалась на пару секунд, затем в спине и пятой точке вспыхнула боль, а в довершение всему в глазах ненадолго потемнело.

– Мамочки! Конев! Юрка, Юр, ты как, ты живой? – Ира склонилась над ним, прикрывая руками рот.

– Живой… – прокряхтел он, садясь и держась за спину. – Ударился больно…

– Что болит, где болит? Рука, нога, где? Здесь?

– Ай! Сломал!

– Что сломал? Юра, что?!

– Да гирлянду эту сломал…

– Да бог с ней, с гирляндой, главное…

Юрка привстал. Все двадцать человек, готовивших площадь к празднику, окружили пострадавшего и выжидательно уставились на него. Потирая ушибленную ладонь, Юрка улыбнулся, стараясь спрятать боль за улыбкой. Он очень боялся потерять репутацию непробиваемого и мужественного парня. Не хватало еще жаловаться на ушиб и прослыть нытиком, слабаком и слюнтяем. И ладно бы только рука со спиной болела – копчик, чтоб его, ныл! Признайся в таком – засмеют: «Коневу хвост подбили».

– Да что вы говорите? «Бог с ней»? – вмешалась старшая воспитательница, суровая Ольга Леонидовна, второй год подряд точащая на Юрку зуб. – Как это понимать, Ирина?! Гирлянда – имущество лагеря, кто за нее платить будет? Я? А может, ты? Или ты, Конев?

– А что я сделаю, если у вас лестницы шаткие?

– Ах, лестницы шаткие? А может, это все-таки ты виноват, разгильдяй? Только посмотри на себя! – Она строго ткнула пальцем Юрке в грудь. – Галстук – ценнейшая для пионера вещь, а у тебя он грязный, рваный и повязан криво! Как не стыдно в таком виде по лагерю… Да что по лагерю – на линейку в таком виде явился!

Юрка взялся за кончик красной ткани, быстро посмотрел – и правда грязный. Испачкался, когда падал с яблони?

Юрка начал оправдываться:

– На линейке галстук был правильно завязан, он сбился, потому что я упал!

– Потому что ты тунеядец и вандал! – Ольга Леонидовна брызнула слюной. Юрка оторопел. Не найдя, что ответить, он молча стоял и слушал, как она его хает. – Пионерию два года как перерос, здоровый шестнадцатилетний лоб, а в комсомол вступать даже не думаешь! Или что, Конев, не берут? Не заслужил? В общественной деятельности не участвуешь, отметки из рук вон плохие – конечно не берут, какой же из хулигана комсомолец!

Юрке бы сейчас радоваться – наконец вывел воспиталку на откровенность, да еще и при всем честном народе, – но ее последние слова всерьез обидели.

– Никакой я не хулиган! Это у вас тут хлипкое все, скрипит, а вы… а… а вы…

Вся правда была готова слететь с языка. Юрка вскочил на ноги, набрал воздуха в легкие, собираясь орать, и… вдруг задохнулся – кто-то увесисто ткнул его в ушибленную спину. Это была Ира. Она выпучила глаза и шикнула: «Тихо!»

– Что же ты остановился, Юра? – сощурилась воспитательница. – Продолжай, мы все тебя очень внимательно выслушаем. А потом я позвоню родителям и такую характеристику для тебя напишу, что ни комсомола, ни тем более партии тебе не видать как своих ушей!

Ольга Леонидовна, очень худая и очень высокая, нависла над ним, зашевелила бровями, сверкнула гневом из глаз, видимо, пытаясь его ослепить, и никак не унималась:

– Всю жизнь будешь полы мести! И как тебе не стыдно такую фамилию позорить?

– Ольга Леонидовна, но вы ведь нам сами говорили, что нельзя на ребенка кричать. – Ира осмелилась ее пристыдить.

Вокруг уже и так собралось много народу. Слыша ругань, подходили и другие, а воспитательница при всех кричала на вожатую, а теперь и на Юрку.

– А с ним другие методы не работают! – парировала старшая воспитательница и продолжила обвинять Юрку: – В первый же день устраиваешь погром в столовой, теперь вот ломаешь гирлянды!

– Это случайно вышло, я не хотел!

Юрка правда не хотел ничего такого устраивать, а тем более в столовой. На обеде, когда относил грязную тарелку, он перебил половину посуды. Случайно уронил свою на стопку других тарелок, тоже грязных, составленных абы как. Тарелка поехала вниз, скатилась на другие, которые тоже поехали, и все это безобразие со страшным грохотом рухнуло на пол и разбилось. Конечно, все заметили, пол-лагеря сбежалось на шум, а он стоял, разинув рот, красный как рак. Не хотел он такого внимания! Юра вообще никогда не хотел внимания, даже в сельпо в соседнюю деревню бегал один, лишь бы было тише. И сейчас тоже: грохнулся с яблони, его отчитывают за какую-то лампочку, и все на это смотрят. Даже те, кто должен своими делами заниматься, стоят и смотрят, а претензии как бездельнику предъявят одному только Юрке!

– Ольга Леонидовна, пожалуйста, простите на первый раз, – снова вмешалась Ира. – Юра – хороший мальчик, он повзрослел, исправился с того года, правда, Юр? Он ни при чем, это лестница шаткая, его бы в медпункт…

– Ирина, это уже чересчур! Как тебе не стыдно мне, коммунистке с тридцатилетним стажем, врать прямо в глаза?!

– Нет, я не…

– Я без твоих подсказок видела, что Конев с лестницы на ветку полез. Выговор тебе, Ирина, строгий! Будешь знать, как покрывать диверсантов!

– Да что же вы, Ольга Леонидовна, какая диверсия!

– Одного выговора мало, еще добавить?

– Нет. Конечно нет. Просто Юра – он ведь еще ребенок, у него энергии много. Ему бы эту энергию направить в правильное русло…

– Хорош ребенок – рост метр восемьдесят!

С ростом она, конечно, преувеличила. Юрка дай бог чтобы Леонидовну перерос, но бога в СССР не было. «Метр семьдесят пять», – объявили на медкомиссии. Ни сантиметром больше.

– Он мальчик творческий, ему бы в кружок поактивнее, – продолжала канючить Ира Петровна. – Вот спортивная секция у нас есть, да, Юр? Или вот… театральный кружок открылся, а у Володи как раз мальчиков мало. Пожалуйста, дайте ему шанс, Ольга Леонидовна! Под мою ответственность.

– Под твою ответственность? – оскалилась старшая воспитательница.

Юрка было подумал, что это провал, но вдруг Ольга Леонидовна обернулась, взглянула на Володю и хмыкнула. Володя, который как раз вытаскивал аппаратуру для дискотеки из кинозала, услышав свое имя, побледнел и нервно моргнул.

– Ладно… Под твою персональную ответственность до первого предупреждения. – Она взглянула на Юрку: – Конев, если хоть что-то пойдет не так, отвечать будете оба. Да-да, ты не ослышался, за твои промахи будет наказана Ирина, может, хоть это тебя остановит. Володя! – Она крикнула ему, а тот отступил на шаг назад, будто со страху.

Вдруг его острый взгляд переметнулся на Юрку, и Володя вмиг изменился – разрумянился, расправил плечи и смело шагнул к воспитательнице.

– Да, Ольга Леонидовна?

– Принимай нового актера. А чтобы не вздумал филонить, если с кружком тебе потребуется помощь, расширим обязанности Конева. О его успехах докладывать ежедневно.