Геннадий Чикунов - Я был там [история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени]

Комментарий:

Строительство инфраструктуры для ледовой трассы по Ладожскому озеру началось еще в октябре 1941 года, для обслуживания дороги было выделено 9000 военнослужащих. Первый обоз с продовольствием прошел 21 ноября 1941 года, когда батальон конно-транспортного полка в составе 350 упряжек доставил в блокированный город 63 тонны муки.

За ноябрь и декабрь 1941 года в город по ледовой дороге было доставлено 16,5 тысячи тонн грузов, а в феврале 1942 года – уже 86 тысяч тонн (см.: Ковальчук В. М. Ленинград и Большая земля. Л.: Наука, 1975. UPL: http://blokada.otrok.ru/library/koval/index. htm).

Цитата 64:

Только в конце декабря норма выдачи хлеба была увеличена на 75 грамм. Мы стали получать не по 125 грамм хлеба, а по 200.

Комментарий:

Первое повышение нормы хлебного пайка произошло 25 декабря 1941 года, когда рабочие и ИТР (инженернотехнические работники) стали получать по 350 граммов хлеба ежедневно, а служащие и иждивенцы – по 200.

Цитата 65:

В городе были съедены почти все кошки, собаки..

Комментарий:

В конце декабря 1941 года на черном рынке можно было купить кошку за 250 рублей. Собаку – за 300 (см.: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада. СПб.: Нева; М.: Олма-Пресс, 2002. С. 665). Но чаще всего горожане были вынуждены убивать и съедать собственных питомцев. Во время блокады погибли знаменитые «эрмитажные коты». После войны домашних животных в Ленинград пришлось завозить заново: необходимость в кошках в том числе объяснялась резким увеличением количества крыс в городе.

Цитата 66:

Купить продукты по карточке можно было не в любом магазине города, а только в том, к которому ты был прикреплен.

Комментарий:

Следует подчеркнуть, что на протяжении всей блокады горожане не «получали», а именно покупали продукты. Карточка являлась документом, который всего лишь давал право покупать хлеб по государственным ценам (так, официальная цена за один килограмм хлеба осенью 1941 года составляла 1 рубль 10 копеек, в то время как на черном рынке килограмм хлеба можно было купить за 300 рублей). Отсутствие денег или потеря карточки лишала человека такой возможности и, как правило, означало его голодную смерть.

Цитата 67:

По городу поползли слухи о людоедстве. Рассказы были один страшней другого. То кому-то в пирожке попался человеческий ноготь, то где-то на Васильевском острове обнаружили цех, где изготавливали консервы из человеческого мяса. Говорили также о том, что в городе орудует целая банда, которая обманным путем, обещая накормить досыта, ворует детей и перерабатывает их на мясо. Этим слухам верили и не верили. Верили, потому что видели на улицах города расчлененные и изуродованные трупы.

Комментарий:

Управление НКВД по Ленинградской области и городу Ленинграду стало фиксировать случаи людоедства начиная с декабря 1941 года. Как пишет Н. А. Ломагин, «людоедство квалифицировалось по аналогии с бандитизмом как особо опасное преступление против порядка управления». За первые 10 дней февраля в Ленинграде и пригородных районах было арестовано за людоедство 311 человек. Согласно спецсообщению УНКВД от 12 марта 1942 года, «всего за людоедство арестовано 1171 чел. Дела 1034 человека следствием закончены. По приговорам Военного Трибунала расстреляно 412 чел., приговорено к лишению свободы на срок до 10 лет– 174 человека». Организованный каннибализм имел отношение не только к деятельности тех групп, которые НКВД фиксировало как «банды убийц-людоедов». Иногда преступления организованно совершались в учреждениях, чьи сотрудники или воспитанники были доведены до трупоедства от отчаяния: так, например, 27 декабря 1941 года 11 учеников ремесленного училища № 39 по Моховой улице употребили в пищу товарища, ранее умершего от голода. Как отмечалось в сообщении УНКВД, «директор училища Леймер и комендант Плаксина, виновные в оставлении этой группы учеников без снабжения и надзора, привлекаются к уголовной ответственности» (см.: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада. СПб.: Нева; М.: Олма-Пресс, 2002. С. 291, 749, 764, 781, 792).

Цитата 68:

На рынке действительно можно было за большие деньги купить хлеба и даже пирожок. Наша мать из-за нехватки денег иногда на таком рынке продавала пайку хлеба, чтобы выкупить следующий паек по карточкам.

Комментарий:

Одни из самых больших «барахолок», «толкучек» блокадного Ленинграда располагались на Сытном рынке на Петроградской стороне и на черном рынке рядом с Обводным каналом. Особенно активно черный рынок стал развиваться с начала ноября 1941-го. Дневники блокадников являются ценным источником, с помощью которого можно реконструировать цены у спекулянтов в «смертное время». Так, в конце января – начале февраля 1942 года 1 кг сливочного масла мог стоить на черном рынке 1500 рублей, 1 кг хлеба – 300–400 рублей, 6 поленьев дров – 250 рублей, плитка шоколада – 200 рублей, 1 литр вина – 100 рублей, 1 литр керосина – 90 рублей, пачка «Беломора» – 60 рублей, 1 литр молока – 50 рублей, коробок спичек – 10 рублей. Учитывая, что среднемесячная зарплата советского рабочего союзной промышленности в 1940 году составляла 375 рублей, горожане могли позволить себе очень немного, и им приходилось продавать дорогие вещи за бесценок (см.: Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М.: Госполитиздат, 1948. UPL: http://militera.lib.rU/h/voznesensky_n/10.html). Благодарю Анастасию Павловскую за помощь в поиске этой информации в дневниках. С большим корпусом блокадных дневников (около 200 дневников) можно ознакомиться на сайте электронного архива «Прожито» (UPL: https://prozhito.org/).

Цитата 69:

Оказывается, наша соседка по вечерам выходила на улицу, отрубала у лежащих на земле покойников интересующие ее места и все это складировала у себя в комнате под кроватью.

Комментарий:

Случаи каннибализма в блокадном Ленинграде не были редкостью и порой вынуждали целые семьи идти на жестокие преступления. Одно из шокирующих описаний такой семьи зимой 1941–1942 года оставила Анна Михайловна Кочеткова, работавшая политорганизатором при домохозяйствах Октябрьского завода им. Кагановича и занимавшаяся обходом т. н. «выморочных квартир» в поисках выживших. Кочеткова описывала такую квартиру, где нашла выжившего ребенка: «На постели – его тетка. Спрашиваем – кто сначала умер?» – «Дядя. Тетка умерла дня 4–5 тому назад» – А как же ты питаешься? Что ты ешь?» – «У тетки было мясо. Я жарю и ем. У тетки была еще жареная печенка». – «Где она взяла печенку?» – «Когда дядя умер, то тетка ножом разрезала ему живот и достала сердце и печенку и жарила. Вот и студень стоит». Посмотрели, действительно там был студень. <���… > Мы спросили ребенка, где же тетка брала мясо. Тетка привозила с железки какие-то трупы. Они лежали в сарае, их рубили и ели. Витя, родной брат Петровой, которая разрешилась седьмым ребенком, рассорился с сестрой и ушел наверх… <���…> Тут он заболел и умер. Они его съели.